Книга Двадцатое июля - Станислав Рем

* * *

Скорцени тщательно осмотрел татуировку на плече Куркова. Профессор смог-таки выполнить его просьбу. Икону на правом плече русского он выколол бледными цветами, и теперь создавалось впечатление, будто тот носил эту нательную живопись уже минимум лет пять. Под изображением Богородицы Залиш славянской вязью приписал: «Спаси и помилуй».

— Прекрасная работа, — похвалил Скорцени профессора. — А переживали, что не справитесь.

— Честно признаюсь: волновался, — Залиш робко улыбнулся. — Но приказ есть приказ. Я прекрасно понимаю: в военное время мы, люди науки, должны, нет, просто обязаны оказывать посильную помощь нашим военным.

— И абсолютно правы, — кивнул офицер. — Курков, возьмите винтовку и выйдите на позицию. Стрельба со второго этажа. Господин профессор, не изволите ли взглянуть на достижения вашего пациента?

Сергей достал кожаный непромокаемый футляр, вынул из него находившуюся в разобранном виде винтовку. Отшлифованными часами тренировок движениями он быстро совместил обе ее части, присоединил к ним прицельное устройство, вставил небольшой, на пять патронов, магазин и бегом поднялся наверх.

Выйдя на огневой рубеж, снайпер замер. Вместо привычных мишеней в ста метрах от замка стояли сгорбленные фигуры арестантов.

— Вас что-то смущает? — Скорцени вырос за спиной стрелка.

У Куркова рефлективно сжались все мышцы тела: он знал, что не сможет повторить то, что сделал полгода назад. Всё. Если есть предел человеческим возможностям, то он у него настал.

— Почему вы медлите? — Скорцени направил на арестантов бинокль. — Курков, мне не нравится ваше поведение. Перед вами враги. Вы сами так утверждали. Двое из них коммунисты. Стреляйте!

Курков нацепил на лицо презрительную усмешку и повернулся к начальнику:

— Это работа не для снайпера. По крайней мере лично для себя я не вижу никакой пользы.

Скорцени опустил бинокль.

— Поясните.

— Если вы желаете поставить их к стенке, проще взять автомат. А если хотите провести очередную тренировку, то они для этой цели не годятся. Наши деревянные мишени и то более подвижны, чем этот отработанный материал. Дайте мне автомат, а им — по лопате: пусть выроют для себя ямы.

Курков рассчитал правильно. В глазах командира тотчас отразился блеск азарта.

— Хорошо. Черт с ними. Хоть я и не люблю менять своих решений, но сегодня можно и поступиться принципами. Мы вернем этот сброд в Аушвиц. Но при одном условии. Вы, Курков, должны прострелить ладонь хотя бы у одного заключенного. — Скорцени снова вскинул бинокль и через несколько секунд объявил свой выбор: — Второго слева.

Курков вскинул винтовку, посмотрел в прицел. «Мишенью» оказался владелец морской татуировки. Снайпер быстро передернул затвор, но Скорцени остановил его:

— Мы усложним задачу. Радль, — обратился он к стоявшему поодаль капитану, — вернуть всем арестантам одежду. Надеть на голову шапки. Приказать им хаотично бегать кругами. Нет, в виде восьмерки. Курков, возьмите бинокль. Внимательно посмотрите, как будет выглядеть ваша мишень теперь. — Снайпер отрицательно мотнул головой: нет, лучше он будет привыкать к прицелу. — И еще, Курков. Не вздумайте стрелять до тех пор, пока они не сделают первый крут. Иначе вам зачтется проигрыш.

Пистолетным выстрелом Радль отдал команду о начале забега, и группа заключенных, толкая друг друга, начала петлять по отмеченной капитаном линии.

Курков закрыл глаза. Морячок, как окрестил он свою «мишень», все-таки молодец: выделился. Видно, сработала старая привычка. Как только пленники облачились в свои арестантские робы, они в момент стали похожи друг на друга так, словно их не матери рожали, а штамповали на фабрике. И только Морячок натянул шапку не на лоб, как остальные, а скосил на затылок. Так залихватски моряки носят бескозырки.

Сергей открыл глаза, навел правый зрачок на окуляр прицела. Левый моментально отметил, что Скорцени вновь поднял бинокль. А фашист был прав: приучив себя стрелять с двумя открытыми глазами, он мог теперь фиксировать боковым зрением все, что происходит вокруг. По крайней мере с боков.

Палец лег на спусковой крючок. Спокойно. Первый круг они сделали. Можно стрелять. Но не нужно. Ну, морячок! теперь все зависит от тебя. У каждого есть своя манера бега. Один сгибает руки в локтях. Другой машет ими из стороны в сторону. Третий при беге прячет пальцы в кулак. А как бегаешь ты, Морячок? Курков внимательно следил за руками арестанта. Пошел второй круг. Вот Морячок толкнул рукой впереди бегущего. Нет, не толкнул. Поддержал. Во второй раз он положил ему руку на плечо. Придержал. Оторвал руку. Но держит ее недалеко от товарища. Опять коснулся. Снова держит. «Видимо, боится, что тот упадет», — догадался Курков.

Палец прижал крючок чуть сильнее. Морячок приподнял руку, чтобы вновь положить ее на плечо товарища, и палец стрелка тут же среагировал. Выстрел. Пуля пробила ладонь арестанта и зарылась в песке. Тот охнул и схватился за кисть.

Скорцени опустил бинокль:

— Браво Курков. Теперь я с легкой душой могу отправить вас на задание. Радль, — высунулся командир в окно, — прикажите Шварцу отправить пленных назад в лагерь. Раненому перевяжите руку.

Сергей разобрал винтовку и зачехлил ее. Скорцени спустился вниз и подошел к ученому.

— Ну как вам, герр доктор, наши мужские игры?

Профессор вымученно улыбнулся. На самом деле ему здесь не нравилось.

— Радль, — снова позвал Скорцени капитана, — отправьте господина профессора со всеми надлежащими почестями. Благодарю вас, господин Залиш, за оказанную нам помощь.

Командир вскинул руку в приветствии и, похлопывая перчатками по бедру» направился в свой кабинет.

Курков спустился на нижнюю ступеньку лестницы, когда услышал звук выстрела. Распахнув входную дверь, увидел, что над мертвым телом профессора стоят двое солдат и Радль.

Не успевший скрыться в замке Скорцени развернулся в дверях:

— Капитан, я же приказал отправить его со всеми почестями!

— Мы и выполнили приказ. — Радль вложил пистолет в кобуру. — Со всеми почестями, с салютом. Вы же не сказали, куда его отправить.

Скорцени рассмеялся и махнул рукой:

— Закопайте тело в углу двора. И поглубже, чтобы собаки не разрыли.

* * *

Ким успел перехватить Рокоссовского на лестнице до начала совещания: тот, как ему было предписано, поднимался к Абакумову для предварительного доклада об обстановке в войсках. Высокий, элегантный, красивый командующий 1-м Белорусским фронтом остановился, несколько удивленный поведением молоденького капитана госбезопасности, не соблюдавшего субординацию.

А тот вполголоса взволнованно проговорил:

— Товарищ генерал, когда вернетесь на аэродром, зайдите в туалет. Вас там будут ждать.