Книга Эльфийские хроники - Жан-Луи Фетжен

Гаэль с изумленным видом поднял брови. Рассул в ответ на его немой вопрос показал широким жестом руки на всех тех эльфов, которые, сидя поодаль, молча за ними наблюдали.

— Ты собрал целое войско, способное сражаться и не думать при этом о том, кто принадлежит к какому клану… Говорят, что вы убили уже сотни орков.

— Наш народ, я вижу, все еще любит сочинять легенды, — сказал Гаэль, насмешливо хмыкнув. — Никакие не сотни, а всего лишь не более нескольких десятков.

— Как бы там ни было, их здесь уже не видно. Ты заставил их держаться на расстоянии… По крайней мере, до тех пор, пока они не нагрянут сюда большими силами.

— Вот тогда мы и начнем убивать их сотнями.

Эльф из клана туманов, улыбнувшись, закивал, а затем взял из рук Гаэля протянутый ему бокал и опустошил его длинными глотками.

— Говорят также, что твой отряд нападал на людей в тех местах, где они обычно ловят рыбу…

— Тебе это не нравится?.. Именно ради этого ты сюда и пришел?

Рассул поставил на камень свой бокал и посмотрел на Гаэля, ничего не говоря в ответ. Затем он поднял одну из веточек, лежащих у его ног, и принялся что-то рисовать на рыхлой земле. Гаэль поначалу подумал, что его собеседник делает это ради того, чтобы подавить охватывающее его волнение, однако затем он понял, что Рассул рисует какую-то примитивную карту. Он уже изобразил Элиандский лес, горы, принадлежащие карликам, и болота, тянущиеся полосой аж до Черных Земель.

— Мне сказали, что ты пришел сюда из Ха-Бага. Значит, ты знаешь, что полчища Того-кого-нельзя-называть напали на один из укрепленных городков королевства Логр и что они также вторглись в Элиандский лес.

— Их отбросили назад.

— Именно так. А в данный момент, пока мы с тобой тут разговариваем, — продолжал Рассул, показывая на изображенные на рисунке горы, — они штурмуют крепость Агор-Дол, расположенную в Красных Горах.

— Хоть бы они там все сдохли… Вообще все — и монстры, и карлики…

Данная реплика Гаэля развеселила Рассула, и он громко рассмеялся. Сидящих вокруг эльфов очень удивила эта его неожиданная веселость, однако длилась она недолго.

— Да услышат тебя Прародительницы, брат мой… Хоть бы там сдохли вообще все. Однако если карлики этого пса Троина покинут Великие Ворота, если они отступят в Черные Горы, никто уже не станет препятствовать вторжению на равнину полчищ Того-кого-нельзя-называть.

— Ну и что?

— А то, что тогда нас ждет смерть… Смотри. Если Красные Горы падут, монстры дойдут до нас и до леса, и тогда мы окажемся изолированными, зажатыми со всех сторон… Сколько еще времени мы сможем продержаться, если они решат утопить нас в наших болотах?

— Позволь-ка мне высказать свое предположение… Ты требуешь, чтобы мы вторглись в Черные Земли? Боюсь, что ты нас переоцениваешь…

— Вовсе нет… Я, кстати, ничего от тебя не требую, тем более что ты мне все равно бы не подчинился.

Гаэль резко поднялся, отошел на несколько шагов, а затем повернулся к своему собеседнику и жестом показал ему, чтобы он подождал. У него возникла необходимость побыть наедине с собой и поразмыслить над словами гостя. Да, конечно, Рассул от него еще ничего не потребовал, однако их разговор пошел по вполне знакомому для бывшего грабителя из Ха-Бага руслу. Повелитель клана туманов только что изложил ему свой план. План этот был грандиозным и намного превосходил по своим масштабам те вылазки, которые совершал до сего момента со своими воинами он, Гаэль. А разве не этого он, Гаэль, как раз таки и ждал? Наконец-таки не командовать самому, а кому-то подчиняться… Однако что же тогда он представляет собой как личность, если только и способен на то, чтобы выполнять чьи-то распоряжения? Ничтожество, способное лишь гнуть спину перед другими или же жить одним лишь грабежом до тех пор, пока его не убьют…

— Ну хорошо! — громко сказал Гаэль, возвращаясь к Рассулу. — Что конкретно ты предлагаешь?

Рассул встал и неспешно пошел навстречу Гаэлю. Взяв его по-дружески за плечо, он повел его к тропинке.

— Я — такой же, как ты, Гаэль… Все мы такие же, как ты. Только дети и старики могут довольствоваться жизнью на болоте. Дети — потому, что они еще не знают, что мир может быть другим, а старики — потому, что они цепляются за то, что у них еще есть. У тебя же хватило мужества и на то, чтобы отсюда уйти, и даже на то, чтобы сюда вернуться. Те, кто присоединился к тебе, мечтают о том, чтобы зажить более интересной жизнью и — уж во всяком случае — попытаться как-то заявить о себе… Это само по себе уже победа.

— Если говорят о победах, то, значит, говорят о войне…

— Верно. Но война уже началась. Она уже идет — идет вокруг нас. И она идет без нас, потому что мы не являемся ни для кого ни союзниками, ни врагами… Я хочу, чтобы она началась и на наших болотах — то есть там, где сравниться с нами не сможет никто.

— Продолжай.

— Я тебе чуть раньше сказал, что орки вернутся… Да, они вернутся — я в этом убежден. Они вернутся, их будет уже намного больше, и вести себя они будут более разумно. И если мы их убьем, вслед за ними придут другие, причем этих других будет еще больше.

— И так будет продолжаться до тех пор, пока уже они нас всех не перебьют.

— Они перебьют нас, если мы сойдемся с ними всей толпой на поле битвы, однако жители болот так не сражаются. Мы будем заманивать их вглубь болот, мы будем внезапно нападать на их полевые лагеря, мы будем при необходимости обращаться в бегство, и спящие воды их всех в конце концов поглотят.

Гаэль стал молча размышлять. Его губы хотя и скривились в усмешке, слова Рассула, однако, вызвали у него такое воодушевление, которого он не испытывал уже давно. План его собеседника отнюдь не исключал возможности заниматься грабежом, и это Гаэлю нравилось. Он улыбнулся и закивал.

— А ты? — спросил Гаэль. — Что будешь делать ты?

— Я стану собирать наших воинов, как только к нам вторгнутся монстры. Замани их поглубже в наши болота, и тогда я нападу на них сзади и уничтожу.

— Но тогда ведь сюда прибудут другие монстры.

— Да, придут другие. Вот так вот и начнется для нас настоящая война.

В городе не было церкви, в которую могла бы войти такая огромная толпа. В имеющихся же храмах не поместились бы даже собравшиеся представители знати. Поэтому перед укреплениями Лота возвели помост длиной в сто футов[48], над которым соорудили навес, закрепленный на шести столбах, раскрашенных попеременно голубыми и белыми полосами — то есть в цвета королевства Логр. В центре помоста находился алтарь, покрытый безупречно чистым куском материи. Рядом с алтарем был установлен массивный золотой крест высотой в четыре локтя. Он так ярко поблескивал в лучах заходящего солнца, что слепил глаза всем тем, кто на него смотрел. Слева и справа от креста на двух рядах стульев с высокой спинкой сидели представители высшей знати королевства. Ограждение, покрытое синим бархатом, ограничивало пространство, отведенное для духовных лиц, знатных особ и просто рыцарей. За пределами этого ограждения толкались простолюдины Лота и множество воинов, которые пришли из расположенного неподалеку военного лагеря. И тех, и других стражники лишь с большим трудом смогли бы оттеснить назад, если бы они вдруг попытались пробиться к королю. Такая мысль, конечно же, не приходила в голову ни им, ни самому Пеллегуну, и лишь начальник стражи, лицо которого раскраснелось от тяжести наголовника его железной кольчуги и шлема, заметно нервничал. Многие воины — так же как и большинство жителей Лота, в том числе женщин и детей, — пришли сюда в надежде на то, что сразу после церемонии коронации будут раздавать деньги, вино и хлеб, как это обычно происходило после любого торжественного мероприятия, которое устраивали правители королевства Логр. Стоя в ожидании, люди коротали время за тем, что глазели на развевающиеся и щелкающие на ветру знамена, на красивых дам в шелковых и бархатных платьях, на роскошные одеяния высокопоставленных священников и крупных феодалов королевства. Герб каждого из присутствующих здесь герцогов был прикреплен к тому или иному столбу, поддерживающему церемониальный навес. Графам и баронам не дали возможности выставлять напоказ свои родовые гербы. Однако и гербов герцогов вполне хватало для того, чтобы навес с его столбами выглядел очень величественно. Простолюдины с большим интересом глазели на гербы, пытаясь понять смысл всего того, что было на них изображено, и догадаться, кому именно из герцогов тот или иной герб принадлежит. У основания помоста выстроился целый отряд монахов, одетых в серые рясы с капюшоном. В перерывах между исполняемыми церковными гимнами они стояли неподвижно и молча. Епископ Дубриций и приближенные к нему священники находились на возвышении, на котором стоял алтарь.