Книга Литература факта и проект литературного позитивизма в Советском Союзе 1920-х годов - Павел Арсеньев

с широко расставленными ногами, а в подчеркнуто „сексапильном“ наряде: узкой юбке, со скрещенными ногами в шелковых чулках, в длинных бусах, иногда с распущенными волосами и на постели» (Там же. С. 209).

907

Третьяков С. Пекин // Прожектор. 1924. № 11. С. 12–13, позже в «Новом ЛЕФе» публикуются его подписанные фотографии, которые благодаря заснятому политическому событию – демонстрации с протеста 1925 года – легко датировать как наиболее ранние в советском авангарде. См.: Новый ЛЕФ. 1927. № 5. С. 33. Подробнее о деликатном вопросе первенства во взаимоотношениях с фотокамерой в главе «Эпос и медиаанализ: техника и поэтика настоящего времени». Не позднее пьесы «Рычи, Китай!» у Третьякова появляются и первые интуиции о психосоциальных эффектах владения камерой.

908

По той же самой причине Альфред Барр, находящий немало заслуживающих внимания художественных товаров в Париже и способствующий консолидации французско-американского понимания авангарда и – с неизбежностью – утечке его духа из Парижа в Нью-Йорк, возвращается с пустыми руками в 1927 году из Москвы, где он знакомится с Третьяковым и другими производственниками, но не может приобрести никаких художественных товаров. См. подробнее об этом в главе «Как быть писателем и делать полезные вещи?».

909

О том, что предшествует этой республиканской ситуации и позитивной науке в истории франко-прусских научных войн, мы подробно разбираем в эссе «Живая речь против мертвых языков», посвященном эмпирической фонетике Бреаля и первым аберрациям полевого сбора данных. О кризисе позитивизма как альтернативной гипотезе происхождения лингвофилософии заумной поэзии мы рассуждаем в эссе «Социальные факты и язык как таковой» (оба эссе в ЛП).

910

См. подробнее: Кукуй И. Концепт «вещь» в языке русского авангарда; а также эссе «Делание вещи: от воскрешения к восстанию» в ЛП.

911

Этому переходу и континууму – от вещи к факту – была посвящена организованная нами совместно с А. Морар конференция и последовавший сборник. См.: Транслит. 2020. № 23 («Материальные культуры авангарда»).

912

«La première règle et la plus fondamentale est de considérer les faits sociaux comme des choses» (Durkheim E. Les règles de la méthode sociologique. Paris: Flammarion, 1988. P. 108). Само это требование, потерявшее сегодня, когда социальные науки наследуют методу Дюркгейма, остроту, в свое время противостояло существовавшему на тот момент делению на «науки о природе» и «науки о духе» (Дильтей), при котором социологии отводилась задача «вникания», «вчувствования» и прочие гуманитарные рефлексы. Однако если социальные науки, согласно революционному замыслу Дюркгейма, должны быть причислены к «позитивным» естественным наукам, значит, факты общественной жизни должны не пониматься, а объясняться. См. подробнее о «вещественных» социальных науках: Зенкин С. Социальный факт и вещь // Он же. Работы о теории. Статьи. М.: Новое литературное обозрение, 2012. С. 13–24.

913

И тем самым удалялся от научного («второго») позитивизма Маха-Авенариуса, успевшего также повлиять на эмпириомонизм Богданова, проект жизнестроения Арватова, а значит, и литературу фактов Третьякова. См. об этом в главах «Неотправленное письмо, или Несколько способов перелить кровь» в ЛП, а также главу «Как быть писателем и делать полезные вещи?» в этой книге.

914

Как и все поговорки, эта уходит своими корнями к множеству различных первых пользователей. Наиболее убедительными представляются те, что ведут нас к британской эмпирической традиции и французскому сенсуализму. В первом случае она впервые появляется в трактате Юстаса Баджеллой «Свобода и прогресс» (1732): «Facts are terrible stubborn things», чуть позже схожая формула появляется в «Истории Жиль Бласа» Алена Рене Лесажа (1735): «Les faits parlent». Закономерным образом выражение «тем хуже для фактов» приписывают немецкой традиции: «Если факты противоречат моей теории, тем хуже для фактов» (Гегель).

915

Их влияние мы последовательно прослеживаем в каждой части.

916

См. об этом подробнее: Светликова И. Истоки русского формализма.

917

Здесь мы отсылаем к знаменитой фразе Шкловского из манифеста формализма 1917 года, из которой как раз следовало, что процесс важнее результата (в чем сложно не увидеть оппозицию ergon и energeia из трансцендентальной лингвистики Гумбольдта): «искусство есть способ пережить деланье вещи, а сделанное в искусстве не важно» (Шкловский В. Искусство как прием. С. 63).

918

«При изучении языков требуются данные по физиологии звуков, тогда как лингвистика со своей стороны в распоряжение физиологии подобных данных предоставить не может. Во всяком случае, смешение этих двух дисциплин недопустимо: сущность языка, как мы увидим, не связана со звуковым характером языкового знака» (Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики. С. 14).

919

Об этом родстве см. подробнее эссе «Социальные факты и язык как таковой» в ЛП.

920

Учитывая контекст дела Дрейфуса и противостояние более органицистским эпистемологическим и политическим моделям, выше мы назвали метод Дюркгейма и – вслед за ним – метод Соссюра «республиканской наукой». См. о республиканских взглядах Соссюра, распространенных в том числе на уровень лингвоэпистемологии: Barthes R. Saussure, le signe, la démocratie. P. 221–226.

921

См. подробнее об этой «животворящей» эпистеме в: Hirst Q. Durkheim, Bernard, and Epistemology. London: Routledge & Kegan Paul, 1975; где экспериментальная эпистемология Бернара противопоставляется классическому реализму Дюркгейма, якобы грешащего эссенциализмом.

922

См. об эмпирической предыстории позитивной науки о языке (экспериментальной фонетике Бреаля) и рожденной вместе с ней «республиканской этнологии» в уже приводившемся эссе «Живая речь против мертвых языков» в ЛП.

923

См.: Griaule M. L’enquête orale en ethnologie // Revue philosophique. 1952. № 142. P. 553. Среди представителей первого поколения этнологов можно даже обнаружить своего рода антиинтеллектуализм и ненависть к архиву и библиотеке. Присутствуют презрительные отзывы и в адрес объекта классической эрудиции – античной Греции, – и вместе с тем убеждение, что культура собственных колоний и, в частности, космология Догонов ничем не уступает Гесиоду (aussi riche que celle d’Hésiode). См.: Griaule M. Dieu d’eau. Entretiens avec Ogotemmêli. Paris: Fayard, 1948. Chap. XII. Этот пафос, кстати, объединяет французскую этнологию с современной ей советской этнографией Марра, выдвигавшего на место (индо)европейского языкознания и культурного империализма материальную культуру народов, считающихся примитивными, и их языков, лишенных еще письменности. См.: «Долой Милосскую Венеру…» (Марр Н. Яфетическая теория: программа общего курса об