Книга Первое кругосветное путешествие на велосипеде. Книга первая. От Сан-Франциско до Тегерана. - Томас Стивенс

лука. Этим он щедро делится со мной через несколько минут, отказываясь принять любую оплату.

Из каждого правила есть исключения, как выясняется, даже среди персидских коммерческих классов есть люди, способные на щедрые и достойные поступки. Правда, khan-jee получил больше, чем стоимость ужина в горстке медников, - но обычно понимается, что благодарность среди подданных шаха - неизвестный товар.

Вскоре шумные крики «Ali Akbar, la-al-lah-il-allah» из горла множества верующих, сидящих на ступенях караван-сарая, на надежной кровле и в других заметных вдохновляющих душу местах, объявляют о приближении ко сну.

В моей комнате я обнаруживаю полотенце и старая зубная щетка. Полотенце, по-видимому, не давно не стиралось и общественная зубная щетка вряд ли могут обрадовать. Тем не менее они являются свидетельством того, что владелец караван-сарая обладает смутными, мрачными представлениями о требованиях ференги. После того, как человек сушил свое лицо косыми лучами раннего утра или своим карманным носовым платком в течение нескольких недель, едва уловимая возможность мыла, полотенец и т. д. пробуждает приятные размышления о приближающемся комфорте.

В семь часов следующего утра я выезжаю в сторону Тегерана, теперь уже на расстоянии шести почтовых станций.

Параллельно с дорогой проходит Эльбурская горная цепь, хребет, отделяющий возвышенное плато Центральной Персии от влажных и лесистых склонов Каспийского моря. К югу от этого великого разделительного хребта страна представляет собой засушливые и бесплодные пустыни, за исключением тех ограниченных мест, которые орошаются искусственно, а склоны гор серые и каменистые.

Переходя на северную сторону водораздела, человек сразу же оказывается во влажном климате и стране, зеленой, как Британские острова, с густыми лесами из самшита, покрывающими склоны гор и скрывающими подножие под непроходимой мантией. Зеленые Эльбурские горы являются частью великого водосбора Центральной Азии, простирающегося от Гималаев до Афганистана и из Персии на Кавказ, и они выполняют практически ту же функцию на каспийском склоне Персии, что и Сьерра-Невада для Тихоокеанский склон Калифорнии, поскольку они заставляют влажные облака, катящиеся из моря, опустошаться на морском побережье, поливая склоны вместо того, чтобы проникать дальше внутрь.

Дорога продолжается вполне пригодная для езды на велосипеде, но это ничто по сравнению с дорогой между Зенджаном и Касвином. Это - больше искусственного шоссе. персидское правительство переделывало его, значительно улучшая его в некотором отношении, но оно так и осталось несколько шероховатым и незаконченным и в местах шоссе непригодно для езды на велосипеде из-за песка и рыхлого покрытия по поверхности. Тем не менее, оно вполне достойное, однако, и, для Персии, является очень похвальным шоссе.

В четырех фарсахах из Касвина я добираюсь до чапар-ханы Каванды, где готовят завтрак из яиц и чая. Эти две вещи являются одними из самых легко получаемых закусок в Персии. Местность этим утром однообразная и неинтересная, по большей части каменистая, гладкая равнина, редко покрытая серыми кустами с верблюжьими колючками. Иногда на расстоянии можно увидеть лагерь элиаутов, одного из странствующих племен Персии. Их палатки меньше и имеют форму, совершенно отличную от курдских палаток, больше напоминающие передвижные хижины квадратной формы, чем палатки. Эти лагеря находятся слишком далеко от моей дороги, чтобы оправдать их посещение, тем более что у меня, вероятно, будет еще возможность, прежде чем я покину владения шаха. Но я встречаю отдельную группу из них на дороге. Они выглядят более покладистыми, чем курды, более цыганской внешности, и они мало отличаются жителей от окружающих деревень.

В Кишлоке, где я получаю обед с хлебом и виноградом, я обнаружил, что циклометр зарегистрировал прибавку в тридцати две мили от Касвина. Это едва ли было легкие тридцать две мили, поскольку я снова сталкиваюсь с обескураживающим встречным ветром.

Достигнув караван-сарая Шах-Аббаса в Йен-Имаме (все первоклассные караван-сараи называются караван-сараями Шах-Аббаса, в знак уважения к столь многим, построенным по всей Персии этим монархом) около пяти часов, я решаю остаться здесь на ночь, имея за спиной пятьдесят три мили.

Йен-Имам - великолепный большой кирпичный караван-сарай, лучшее, что я когда-либо видел в Персии. Здесь много путешественников, и это место выглядит довольно оживленно. В центре двора большой крытый источник; вокруг него - сад роз, гранатовых деревьев и цветов. Сад окружен кирпичной аллеей, а еще большую площадь занимает само здание караван-сарая, состоящее из одноэтажного кирпичного здания, разделенного на маленькие комнаты.

Здание имеет только одну комнату в глубину, и каждая комната выходит на своего рода крытое крыльцо с камином, где можно развести огонь и приготовить пищу. К караван-сараю, обычно под массивными и просторными арочными воротами, прилагается чай-хана и небольшой магазин, в котором можно купить хлеб, яйца, масло, фрукты, уголь и т. д. Путешественник нанимает комнату, которая лишена любой мебели и использует свои постельные принадлежности и кухонную утварь, приобретает продукты и достаточное количество древесного угля, и чувствует себя вполне комфортно.

В крайнем случае, обычно, можно взять сковороду или какой-нибудь чайник, а в таких первоклассных караван-сараях, как Йен-Имам, иногда есть одна меблированная комната с коврами и постельными принадлежностями, предназначенная для размещения важных путешественников.

После обычной программы катания на велосипеде, чтобы успокоить любопытство и волнение людей, я получаю хлеб, фрукты, яйца, масло для их приготовления и уголь для костра - элементы очень хорошего ужина для голодного путешественника.

Заполучив сковороду без ручки, я приступаю к приготовлению собственного ужина, когда из толпы любопытных зрителей выходит респектабельный перс, который добровольно вынимает этот довольно обременительный долг из моих рук.

С готовностью получив мое согласие, он быстро разжигает огонь, а так же делать омлет. В то время как мой повар-волонтер, таким образом, занят работой, компания выдающихся путешественников, проходящих по дороге, останавливается в Чай-хане, чтобы покурить кальян и выпить чаю. Владелец караван-сарая приближается ко мне и загадочно подмигивая, намекая на то, что, выйдя на улицу и отправившись на покорение новоприбывших, я почти наверняка получу подарок керан (около двадцати центов).

Поскольку он, похоже, очень хочет, чтобы я удовлетворил их, я, соответственно, выхожу и совершаю для них несколько поворотов на ровном участке земли снаружи.

После того, как они ушли, владелец тайно предлагает мне пол керана, чтобы каждый мог наблюдать, как он пытается дать мне что-то, не видя суммы.

Коварный перс, несомненно, попросил для меня подарок от путешественников, возможно, получил пару керанов и, наблюдая за благоприятной возможностью, предложил мне пол керана; коварные способы этих людей даже несколько более изобретательны, чем темные пути и тщеславные уловки «Китайца-язычника» Брета Гарта.(сатирическое стихотворение, 1870 г.)

В одной из комнат находятся два молодых дворянина, которые едут со своей матерью в гости к губернатору Зенджана. После