Книга Дочь Империи - Раймонд Фейст

Мысль ее работала быстро, и прежде чем наследник Минванаби сумел избавиться от тягостного для него внимания общества, Мара окликнула его:

— Господин Десио, я подверглась нападению со стороны слуг Минванаби. Я требую, чтобы завтра, когда я отправлюсь домой, меня сопровождал эскорт твоих солдат. На имя твоей семьи ляжет новое пятно позора, если оскорбленного гостя атакуют те, кто состоит у тебя на службе… или, допустим, безымянные бандиты или речные пираты.

Десио, нежданно-негаданно поставленному перед тяжкой необходимостью взвалить на свои плечи обязанности правителя, не хватило ума, чтобы ответить на требование Мары учтивым отказом. Не способный думать ни о чем, кроме отцовских мучений, и снедаемый ненавистью к властительнице, ставшей причиной катастрофы, он, тем не менее, продолжал следовать правилам приличия, к которым был приучен. Вражда между Акомой и Минванаби не затухнет, но общественное мнение требовало, чтобы урон, причиненный Маре и фамильной чести, получил хотя бы видимость возмещения. Десио коротко кивнул в знак согласия и удалился, чтобы отдаться скорбным приготовлениям к ритуальному самоубийству отца.

Постепенно все оставшиеся в комнате вышли из оцепенения. Гости зашевелились, обмениваясь впечатлениями от увиденного; изрядно помятый Аракаси помог своей госпоже подняться на ноги. Альмеко и все остальные с уважением поглядывали на властительницу Акомы: ни один из присутствующих не верил в то, что властитель Минванаби ни с того ни с сего послал слуг убить Мару. И никто не сомневался, что магия Всемогущего открыла их взорам лишь заключительный акт некоего сложного замысла Мары — завершающий ход тщательно спланированной ею партии в великой Игре Совета. Властительница Акомы совершила почти невозможное: обладая несравненно меньшими силами, чем ее противник, она сумела отомстить ему за удар, который едва не стер с лица земли ее родовое имя. Теперь каждый был готов восхищаться искусством, с каким она нанесла поражение врагу в его собственном доме.

Тем не менее там, где замешаны Минванаби, необходимо удвоить меры предосторожности, чтобы предусмотреть и пресечь любые попытки предательства. Если Мара не сделает этого — значит, она так ничему и не научилась. Тихо посовещавшись с Аракаси, она шагнула вперед. Почтительно поклонившись Имперскому Стратегу, она улыбнулась той улыбкой, которая поистине превращала ее в красавицу:

— Сожалею, господин мой, что мое невольное участие в этих кровавых событиях омрачило твой праздник.

Альмеко, которого все это не столько раздражало, сколько забавляло, бросил на Мару проницательный взгляд:

— На твои плечи, госпожа Мара, я не возлагаю никакой ответственности. По всем оставшимся долгам вскоре расплатится Джингу. Однако сдается мне, что дело на том не кончится. Даже если свежеиспеченный властитель обеспечит тебе охрану для возвращения домой… между прочим, поздравляю: это был тонкий ход… все-таки тебе предстоит столкнуться с трудностями.

Мара не поддержала разговора о грозящих ей опасностях. Вместо этого она позволила себе — со всем присущим ей обаянием — выразить сочувствие тому, кто был для Цурануани голосом самого Императора:

— Господин мой, в этом дворце совершилось слишком много печальных событий, чтобы торжество могло продолжаться с тем же блеском. Как бы ни хотелось Десио должным образом почтить тебя и твоих гостей, горе помешает возобновить увеселения в твою честь. Хотя поблизости есть и другие поместья, самый быстрый и прямой путь по реке ведет в Акому. Позволь мне в качестве компенсации предложить мой скромный дом для завершения празднеств твоего дня рождения. Если ты соблаговолишь принять мое предложение, слуги и мастера Акомы не пожалеют сил, чтобы доставить тебе удовольствие.

Тайные замыслы теснились в голове Мары. Она не преминула вспомнить о талантливых, но непризванных артистах, выступавших у нее на свадьбе. Тогда она оказала им честь своим вниманием, и в память об ее милостях они без долгих сборов охотно блеснут своим искусством, а это, в свою очередь, еще более укрепит престиж Мары, создав ей репутацию правительницы, сумевшей открыть новые таланты для развлечения Имперского Стратега. А множество достойных музыкантов и художников смогут заручиться столь нужным для них покровительством и в итоге окажутся в еще большем долгу перед Марой.

Альмеко расхохотался.

— А ты сообразительна, не так ли, птичка-невеличка? — Он прищурился. — Мне стоило бы самому присмотреться к тебе. Еще ни одна женщина никогда не носила белого с золотым, но ты… — Его взгляд утратил серьезность. — Нет, мне нравится твоя дерзость. — Он возвысил голос, обращаясь к гостям, которые медлили с уходом в надежде дождаться развязки событий. — На рассвете мы отправимся в путешествие во владения Акомы.

Он едва заметно поклонился и вышел за порог в сопровождении неизменных темных фигур магов с обоих флангов. Стоило Стратегу исчезнуть, как Мара немедленно оказалась в центре всеобщего внимания. Не покидая комнаты, где она чудом избежала смерти от рук убийц, Мара вдруг перестала быть отверженной, обреченной жертвой, чей жребий — неминуемая и скорая гибель. От знатнейших лиц Империи она принимала сейчас поздравления, похвалы и выражения почтения — все те свидетельства общественного одобрения, которые воздаются победителю, доказавшему свое право на участие в Игре Совета.

Задолго до рассвета воинский эскорт Мары был вызван из казарм Минванаби; свита заняла свои места вокруг госпожи на борту ее барки. Земля и воды еще спали во мраке, когда гребцы шестами оттолкнули судно от пристани. Слишком возбужденная событиями прошедшей ночи, чтобы даже пытаться отдохнуть, Мара стояла у поручней вместе с первой советницей и мастером тайного знания. С глубокой скорбью ощущая отсутствие Папевайо, они следили, как удаляются за кормой освещенные окна господского дома Минванаби. Пережитый ужас и неожиданный триумф оставили после себя слабость во всем теле Мары и вместе с тем — душевный подъем. Но ее мысли, как всегда, уже стремились вперед. Придется обойтись без обычных приготовлений к встрече, поскольку Имперский Стратег и все остальные гости нагрянут в поместье без предупреждения. Мара поневоле усмехнулась: Джайкен наверняка примется рвать на себе волосы, когда окажется, что на его подчиненных свалилась нежданная честь устройства празднования дня рождения Альмеко.

Рабы, сменив шесты на весла, дружно ударили ими по воде, и барка мягко покачнулась. На палубе там и сям перешептывались друг с другом солдаты, но, когда над озером запылали зарей небеса, все разговоры стихли. Позади, за кормой барки, разноцветная флотилия судов гостей покидала гостеприимные пределы владений Минванаби. При наличии такого множества благородных свидетелей Маре не приходилось опасаться нападения вражеских воинов, скрывшихся под личиной бандитов; да и в любом случае Десио едва ли был способен спланировать покушение в сумятице горя и формальностей, сопровождающих обряд самоубийства отца.

Когда над долиной поднялся золотой диск солнца, Мара и остальные знатные путешественники заметили на холме, примыкающем к Поляне Созерцания поместья Минванаби, небольшую группу солдат. Они отдавали последние почести властителю Джингу, стоя в карауле, пока тот собирался с духом, перед тем как броситься на собственный меч. Когда спустя некоторое время солдаты в оранжевых доспехах выстроились в шеренги и церемониальным шагом двинулись к поместью, Мара еле слышно вознесла богам благодарственную молитву: смертельный враг, подстроивший убийство ее отца и брата, едва не лишивший жизни ее, был мертв.