Книга Золотая братина. В замкнутом круге - Игорь Минутко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
– …Такова история сервиза «Золотая братина», – закончила свой рассказ экскурсовод. – История его создания, похищения во время революции и возврата на родину. – Девушка помолчала. – Ну а что произошло совсем недавно, полтора месяца назад… Новое похищение сервиза, опять его возвращение в музей. Все это вы знаете из публикаций в газетах и журналах, из передач радио и телевидения.
Тихо было в зале под сводчатым потолком, превратившимся в небо над уральскими далями. Все молчали. Табадзе, Миров, Любин тихо подошли сзади к Никите Васильевичу Дакунину. К нему наклонился Арчил Тимурович, прошептал в ухо:
– Ну, господин Дакунин, вы наконец ответите на наш вопрос?
– Отвечу! Отвечу… – зашептал Никита Васильевич, не поворачиваясь, по-прежнему неотрывно глядя на сервиз под бронированным стеклом. – Да, я убил графа Оболина. По пути в аэропорт. Со своим напарником. Он приехал под видом таксиста. Я укажу место, где мы спрятали труп. Я убил его! – Слова участились, Никита Дакунин говорил захлебываясь: – Потому что… Потому что она наша! Она будет нашей…
Издалека, из вечности, возник еле слышный колокольный перезвон. Издалека… Но выделялся в нем бас могучего колокола. Сорок сороков Москвы? Иван Великий в Кремле на самой высокой колокольне Государства Российского? А подголоски? Со звонниц храма Христа Спасителя? Звонят колокола. Во здравие или за упокой?…
Варшава, 16 сентября 1996 года
В это утро в польской столице шел тоскливый осенний дождь. Мишель-Очкарик проснулся, как ему показалось, от стука в дверь. Фамилия его была Ожежко, а звали действительно Михаилом. Михаилом Станиславовичем. А в раннем детстве он был Михасем. Его предки осели в Казахстане, куда были высланы царским правительством после подавления польского восстания 1863 года. Он родился под Чимкентом, родители были учителями и погибли в автокатастрофе, когда Михаилу было двенадцать лет. Он остался один, родственников не было. Только в Польше жила старшая сестра Марыся – она была отправлена туда родителями маленькой девочкой. Из детского дома, куда его поместили дальние родственники, Михаил сбежал через неделю, и начались его скитания по просторам Советского Союза: бродяжничество, подростковые шайки, первый арест и трехлетнее пребывание в колонии усиленного режима. Побег из колонии. Он-то все и решил – возврата в «честную» жизнь не было. В 1994 году оказался Очкарик (очки он носил с четырех лет – близорукость) в Москве, связался с мелкими наркодельцами, и в их среде его обнаружил Никодим Иванович Воротаев…
Нет! Он проснулся не от стука в дверь – так странно звонил телефон: резко, с долгими перерывами, и гудки звучали, как удары. Телефонный аппарат стоял на полу рядом с кроватью. Михаил взял трубку, и тяжелое предчувствие беды сдавило сердце.
– Ты уже проснулся, сынок? – прозвучал в трубке мужской голос. Говорили по-русски.
– Проснулся…
– Вот и славно. Слушай меня внимательно. Тебе привет от Бати. Ты, кажется, намылился за дальний бугор, в Америку? И сестрицу решил с собой прихватить? А свой капитал перевести в швейцарский банк? – Михаил молчал. – Так вот, сынок, Марыся сейчас у нас.
– Что?…
– У тебя с ней свидание вчера было, у нас – сегодня ранним утречком. Ничего с твоей сестрицей не случится. Мы ее хоть сейчас отпустим. Но при выполнении определенных условий.
– Какие ваши условия?
– Первое: капитал свой в тутошнем банке не шевели, помешать можем. Второе: о путешествии в Америку забудь. Третье: путь твой завтра в Россию-матушку, в Москву. Все подробности при встрече. Ждем тебя через час, в половине десятого, у памятника вашему замечательному поэту Адаму Мицкевичу.
Трубка замолчала. Михаил Ожежко бросил трубку телефона, лег на спину, замер. Слышно было, как за окном над Варшавой ровно шуршит осенний дождь. «Все. Я пропал. Мы с Марысей пропали… Что делать? Кто поможет?…»
– Я помогу тебе, Михась, – прозвучал спокойный мужской голос.
Очкарик, вскочив с кровати, привычным мгновенным движением надел очки и приготовился к отпору, повернувшись в ту сторону, откуда прозвучал голос. У двери стояло старое кресло, обтянутое бордовым плюшем, с вытертыми, лысыми подлокотниками. В нем сидел молодой бледный мужчина с безупречно-правильными чертами лица, в светлом плаще, в белом свитере и застиранных светло-серых джинсах.
– Кто вы? – прошептал Михаил Ожежко.
– Мое имя Грэд, – улыбнулся незнакомец. – И больше не задавай вопросов. Пока. Потом, может быть, мы поговорим обо всем. А сейчас выслушай меня спокойно. Тебе не приходит, Михась, в голову в принципе банальное и вечное, как само человечество, соображение: за все наступает расплата. И то, что сейчас с тобой происходит…
– Расплата? – прошептал Михась.
– Да, расплата. И за твою прошлую жизнь, и за все, что ты делал в последнее время. Ведь все твои поступки в минувшие два года связаны с сервизом «Золотая братина». Ты согласен?
– Согласен…
– Хочешь взглянуть на них со стороны?
– Нет! Нет, не хочу!
Но было уже поздно: на глухой стене комнаты возник квадрат голубоватого светящегося экрана.
– Смотри, Михась, не отворачивайся.
И перед Очкариком промелькнули, как в кинохронике, снятой скрытой камерой, все преступления, в которых он участвовал. И подготовка похищения из музея сервиза «Золотая братина», и само похищение; пытки «заинтересованных» лиц; изъятия «выбывших из игры»; преследования; обман и коварство… Но самым страшным было убийство Боба и Таисии, его жены. Он видел себя, убийцу, стреляющего в Боба, и лицо молодой женщины, получившей пулю от Яна.
Экран погас. «Неужели это я такой?…»
– Ты еще хуже, Михась, – сказал тот, кто назвался Грэдом. – Путь, по которому ты идешь, ведет в пропасть. Или… что одно и то же (в людском представлении) в ад. Ты служишь черной, дьявольской силе, которая заключена в золоте. Но есть в том металле и другая, Божественная сила. И сервиз, из-за которого в последнее время пролито столько крови, тому пример. Только надо увидеть, постичь ту Божественную силу. Пока ты слеп. Но если хочешь…
– Я хочу! – прошептал Очкарик, и слезы текли по его щекам. Последний раз он плакал много лет назад, на похоронах своих родителей. Нечто просыпалось в его темной, казалось, навсегда потерянной душе, разверзалось – под гипнотизирующим взглядом таинственного пришельца – навстречу Любви и Добру. И он не узнавал себя. – Я хочу, хочу…
– Ты согласен с тем, что «Золотая братина» больше никогда не должна оказаться в руках людей, которые являются наследниками Бати?
– Но разве это возможно?
– Все возможно, Михась…
– Нет! Этого не должно быть! – страстно воскликнул Михаил Ожежко.
– Тогда… В назначенное время отправляйся на встречу с теми, кто только что звонил тебе. Ты окажешься в Москве и будешь для них собирать «новую стаю». И в нее ты примешь меня. Там, где ты будешь подбирать «братву», ты встретишь меня. Только я окажусь в другом облике.
