Книга Благодать и стойкость. Духовность и исцеление в истории жизни и смерти Трейи Киллам Уилбер - Кен Уилбер

26 сентября

Думаю, этот раздел можно назвать «Когда незнакомец хочет тебе помочь, не бойся говорить «нет», или Учись доверять психической иммунной системе!».

Не понимаю, почему меня так беспокоит, когда здоровые люди, считающие, что они все понимают и их позиция неуязвима, заставляют людей, больных раком, чувствовать себя виноватыми или неадекватными, — но эта проблема меня волнует. Наверняка это из-за того, что мне самой приходилось чувствовать себя виноватой или растерянной, когда люди — порой из самых лучших побуждений — давали советы или выносили завуалированные приговоры. Возможно, корни этого ведут в детство, когда я остро ощущала свою неадекватность; думаю, мне хочется защитить маленького ребенка, сидящего во мне и в других людях, помочь ему почувствовать свои силы, разобраться, узнать правду о своей слабости и силе. Мне хочется сделать это для ранимого ребенка, который живет в каждом из нас, и особенно в тех, кто стал еще более уязвимым из-за болезни. «Не слушайте то, что говорит про вас каждый встречный, которому кажется, что он все понимает! — хочется сказать мне. — Доверяйте себе, пропускайте их замечания через призму своего понимания и не бойтесь отбрасывать их, если они кажутся вам вредными или если они делают вас слабее, пугают и лишают веры в себя. Пускайте в ход свою психическую иммунную систему, чтобы она принимала действительно полезную помощь и отторгала такую «помощь», которая наносит вред».

Вот, к примеру. Во время симпозиума подруга познакомила меня с двумя целительницами. Одна из них провела со мной бесплатный сеанс, вела себя деликатно, и я ей поверила. Я почувствовала, что она не собирается делать мне плохо или манипулировать мною в своих целях. После второго, очень полезного, сеанса на следующий день я почувствовала такой прилив сил, что мне захотелось танцевать (мы с Кеном тем же вечером сходили на дискотеку!). И — Господи! — как же мне захотелось взять лыжи, спуститься на них с горы и чтобы ветер дул мне в лицо!

Вторая женщина, с которой я на самом деле была уже несколько лет шапочно знакома, была психологом, у нее была мастерская по образцу эрхардовских[140]. Впервые я увидела ее в обществе Линды [Конджер], своей лучшей подруги, — это был короткий перерыв между выступлениями, и я что-то беззаботно болтала про сон, который мне приснился той ночью. Неожиданно эта женщина прервала меня и с нажимом спросила: «Вы знаете, что сейчас внутри вас плачет ребенок?» — «Нет, — ответила я, — мне очень хорошо на душе». Она сказала: «А ведь он плачет. Я отчетливо его ощущаю, ему два или три года. И еще я чувствую, что у вас внутри бушует насилие». — «Раздражение?» — спросила я. — «Нет, насилие, яростное насилие, гораздо более мощное, чем раздражение». Продолжать разговор было уже нельзя, потому что начиналось следующее заседание. Позже она спросила меня, не обидели ли меня ее слова, и хорошая девочка внутри меня ответила: «Да нет, что вы».

И только в тот вечер я поняла, как я была зла — зла на нее! На следующий день я отвела ее в сторонку и объяснила так внятно, как только могла, что независимо от того, верно ли ее замечание или нет, суть не в этом. Суть в том, что я почувствовала себя оскорбленной, лишенной сил и подвергшейся вторжению с ее стороны. Я не просила ее быть моим психотерапевтом, я не приглашала ее в свой внутренний мир. Между нами не установилось доверительных отношений — мы вообще были едва знакомы. И еще, попыталась объяснить я, она вывалила все это на меня в совершенно неподходящей ситуации. Более того, она поставила себя так, словно она безусловно права — мне трудно представить себе человека, который ответил бы «да», когда вопрос задан в такой форме. Весь этот эпизод показал мне со всей ясностью: такому психотерапевту, как она, доверять нельзя — прямая противоположность моим чувствам по отношению к первой женщине. Я была довольна, что сработала моя психическая иммунная система, хотя мне хотелось бы, чтобы она не так долго раскачивалась! Еще раз повторю: может быть, она была права, не знаю, но выбранный ею способ общения ясно показал, что она озабочена тем, чтобы продемонстрировать свою власть и свою правоту, а не помочь другому человеку заглянуть вглубь себя.

Первая женщина, та, которой я поверила с самого начала, вела занятия по выходным. Я решила туда сходить, но тут же передумала, когда поговорила с одной из ее ассистенток. Похоже, в тот день моя психическая иммунная система работала как надо — ассистентка, с которой я разговаривала, назвала бы ее «сопротивлением». Она посоветовала мне создать ясное представление, над чем я хочу работать и какие задачи ставлю в ближайшие выходные, и сказала, что у меня может появиться сопротивление (на психическую иммунную систему часто навешивают — на мой взгляд, несправедливо — ярлык «сопротивление», от которого трудно избавиться, потому что любые попытки сделать это рассматриваются как еще большее сопротивление). Итак, моя защитная психическая иммунная система моментально сработала, когда моя собеседница сказала: «Знаете, если у вас рак, значит, что-то съедает вас изнутри. Сумеете ли вы посмотреть в глаза правде?»

По параллельному телефону этот разговор слушал Кен. Он редко злится по-настоящему, но тут он просто взорвался. «Если что-то и съедает ее изнутри, мэм, так набитые дуры вроде вас, которые ни капли не смыслят в том, что болтают». Потом он бросил трубку. А я думала: «Господи, спаси и сохрани меня от простых объяснений. Спрашивается, чего больше приносят люди, наподобие этой женщины, — помощи или вреда?» Я попыталась объяснить ей, сколько давления и агрессии содержалось в ее на первый взгляд невинной реплике, но после выходки Кена это было не так-то просто. Кен сказал, что он уже не хочет иметь дела с этими людьми; я его понимаю, но все-таки ищу способ достучаться до них и объяснить, какую боль они причиняют другим. Впрочем, я все равно повесила трубку, потому что поняла: это не для меня.

Я обнаружила, что некоторые комментарии Джереми Хейворда к лекциям по буддийскому образованию (они даются в Институте Наропы) напрямую соотносятся с этой проблемой. Он пишет следующее:

«С буддийской точки зрения человеческое существование отмечено определенными сущностными признаками, которые выходят за пределы культуры и возникли раньше, чем культура. Один из них таков: все люди страдают. Все мы, сидя в уединении своих защищенных домов, живем в страхе… Мы боимся того, что в какой-то момент, пока еще неизвестный, каждый из нас должен будет умереть. И каким бы быстрым или медленным ни был процесс умирания от болезни или старости, момент смерти всегда наступает неожиданно… Если мы порой допускаем в себя такие мысли, нам становится очень страшно. Все это не связано с культурой. Это так же верно по отношению к эскимосу, как и к австралийцу… Это универсальная закономерность… Можно осознавать этот страх или бежать от него — таков постоянный баланс. Осознание страха есть бесстрашие. Когда ты осознаешь его, живешь с ним, что означает, что ты дрожишь и чувствуешь эту дрожь, — это бесстрашие. А бегство от него, страх перед страхом есть трусость. Такова вечная игра разума… В этот момент — момент осознавания, включающего в себя одновременно и страх, и бесстрашие, — приходит радость… или уверенность. Так что, когда вы живете в контакте с этим страхом внутри себя, вы можете обрести уверенность или радость, идущие от опознавания неразрушимости осознавания…