Книга Информатор - Курт Айхенвальд

Через несколько дней обвинители ознакомились с протоколом допроса Рона Феррари, занесенным в «форму 302», и пришли в недоумение. При чем тут Рон Феррари? По данным допроса из «формы 302» они заключили, что ФБР преследует Феррари, а не Уайтекера. 13 октября Дон Маккей и Джим Никсон позвонили Робу Гранту, курировавшему расследование.{346}

– Послушайте, вы все время отклоняетесь от дела Уайтекера, – возмущался Маккей. – Мы же на последней встрече договорились, что вы займетесь Уайтекером, оставив все остальное.

– Этим мы и занимаемся, Дон, – ответил Грант. – В центре дела по-прежнему Уайтекер. И мы вовсе не направляли все силы на то, что мы узнали сейчас и что имеет прямое отношение к его мошенничествам.

И Грант свернул разговор на проблему доступа к информации, посетовав на нерушимость «китайской стены», из-за которой между спрингфилдским и чикагским отделениями ФБР постоянно возникали недоразумения. В Спрингфилде хотели встретиться с Говардом Баффетом, потому что Уайтекер на допросе в Чикаго рассказал о Баффете много интересного. Но согласно распоряжению министерства, спрингфилдские агенты не имеют права ознакомиться с его показаниями.

– А на кой вам эти показания, если вы сами будете разговаривать с Баффетом? – спросил Маккей.

– У нас правило: прежде чем допрашивать человека, выяснить о нем как можно больше.

Маккей сказал, что и сам не любит ограничений, мешающих работе, но решение принималось на высшем уровне Министерства юстиции. И перевел разговор на другую тему.

– Никак не пойму этого Скотта Лассара, – пожаловался он. – Чего он добивается? Постоянно выпытывает информацию у Майка и Тони, а ведь должен получать ее через нас.

Грант вздохнул. До чего смехотворны эти бюрократические игры. Прокуроры даже друг другу не доверяют.

В то утро Джим Эпстайн стоял в толпе пассажиров на платформе в Эванстоне и ждал электричку на Чикаго. Поезд прибыл, он зашел в вагон и занял свободное место.

Эпстайн не взял с собой газет: по пути ему нужно было просмотреть несколько документов. Он погрузился в бумаги. Но когда сосед развернул утренний выпуск «Чикаго трибюн», Эпстайн искоса взглянул на заголовки, чтобы узнать, что делается в мире.{347}

И окаменел.

С цветной фотографии на первой странице смотрел Марк Уайтекер, водружавший очки на нос. Заголовок под фотографией гласил:

«ОРУДОВАВШИЙ В АДМ „КРОТ“ ПРИЗНАЕТСЯ, ЧТО ПРИСВОИЛ ШЕСТЬ МИЛЛИОНОВ ДОЛЛАРОВ; МОШЕННИЧЕСКИЕ СХЕМЫ ОДОБРЕНЫ РУКОВОДСТВОМ КОМПАНИИ».

Боже всемогущий!

– Прошу прощения, – обратился Эпстайн к соседу, – не позволите ли взглянуть?

Он пробежал глазами заметку. Все даже хуже, чем он думал. Уайтекер признавал, что с помощью фиктивных инвойсов похитил у АДМ шесть миллионов и перевел их на свои счета в иностранные банки.

Эпстайн бессильно откинулся на сиденье. Теперь от тюремного срока Уайтекера спасет только выступление в качестве главного свидетеля обвинения на процессе АДМ. Но для этого надо было вести себя очень осторожно, не давая компании повода придраться. А он публично исповедуется в шестимиллионной краже с первой страницы «Чикаго трибюн».

В тот же день Уайтекер прибыл на очередной прием к доктору Дереку Миллеру.{348}

– Итак, вы, как я вижу, откровенничаете с журналистами, – заметил Миллер, когда Уайтекер уселся в кресло.

Уайтекер уныло кивнул.

– Все вышло совсем не так, как я хотел, – пожаловался он. – Я думал, они хотят написать о моей новой компании.

И вообще все идет кувырком и он ничего не может с этим поделать, продолжал Уайтекер. Он чувствует себя почти так же, как до лечения в клинике. Он и сам сознает, что его поведение становится вызывающим. Он сознает, что плетет интриги и обманывает всех.

– И всегда так было, даже в детстве, – говорил Уайтекер. – Я не слушался отца, все время обманывал его так, что он и не догадывался. Ни разу не поймал меня.

В конце беседы Миллер сказал пациенту, что увеличивает его дозу лития и что теперь они будут встречаться не один раз в неделю, а два.

Вечером Рон Феррари сидел в кресле у себя в гостиной, когда раздался стук в дверь. Глянув сквозь стеклянную дверь, он увидел на пороге своего старого приятеля Марка Уайтекера.{349}

Феррари растерялся. Визит агентов выбил его из колеи. До этого ему хватало заверений Уайтекера, что ФБР им не интересуется. А на него, они, похоже, завели дело. После разговора с агентами он, не теряя времени, нанял одного из самых авторитетных чикагских адвокатов, Джеффри Стейнбека.

С тех пор Уайтекер несколько раз пытался связаться с ним. Даже сегодня пришло несколько сообщений. Но Феррари решил до поры до времени не видеться с Уайтекером. А он, глядите-ка, явился сам, и теперь Феррари не знал, что делать.

– Сьюзен, – крикнул он жене, – это Марк.

– Чего он хочет? – откликнулась жена.

– Не знаю.

Феррари подошел к двери и, не дав Уайтекеру войти, сам вышел на улицу. Дверь за собой он прикрыл. Он не пустит Уайтекера в дом.

– Привет, – сказал Феррари.

– Почему ты не позвонил? – сразу спросил Уайтекер. – Я же оставлял тебе сообщения. Почему ты не позвонил?

– Знаю, что оставлял.

– Почему ты не звонил? Я оставлял сообщения. Чего не звонил-то?

Феррари мрачно взглянул на него.

– Нам не о чем говорить.

– То есть как? – опешил Уайтекер. – Что случилось? Ты что, разговаривал с кем-нибудь, да? Ты говорил с кем-нибудь?

– Да, блин, говорил, – процедил Феррари. – У меня были гости из Федерального бюро расследований. И рассказали много интересного.

Уайтекер воздел руки.

– Слушай, старик, это же не имеет отношения к тебе лично. Я знаю этих ребят. Ты им не нужен. Они охотятся на АДМ.

– Хм. Интересно. Почему же тогда они все время расспрашивали обо мне? И почему ты сказал им, будто я писал те инвойсы?

Уайтекер пробормотал в ответ что-то невразумительное, затем вскричал:

– Слушай, да им на тебя наплевать, они охотятся на АДМ! – Он продолжал, отчаянно жестикулируя: – Нам надо договориться и повернуть все против них. Договоримся и обернем против них! Скажи им, что это была компенсация. Ты же знаешь, что эти типы присваивали деньги. Ты же знаешь.

Уайтекер перечислял менеджеров АДМ, присваивавших деньги, и твердил, что Феррари знает об этом все. Его глаза заблестели. Он выходил из себя. Феррари слегка струхнул.