Книга Сердце волка - Вольфганг Хольбайн

То, что он не смог понять принцип действия этого незатейливого устройства, слегка обеспокоило его. Похоже, что за свои новые сверхъестественные способности ему пришлось заплатить кое-чем другим. Он теперь был необычайно сильным и обладал рефлексами и быстротой дикого зверя, но его способность разбираться даже в довольно примитивной механике явно стала хуже. Возможно, он утратил и многое другое, гораздо более важное.

Однако для осуществления того, что он задумал, ему вполне хватало волчьих инстинктов.

Штефан подошел к забору и, остановившись, задумался. Он вполне мог перемахнуть через забор и проскочить прямо сквозь пламя горящей полицейской машины, чтобы напасть на Баркова и его товарища. Если Штефан окажется достаточно быстрым, пламя не причинит ему вреда, а внезапность нападения обеспечит победу. Тем не менее Штефан решил действовать по-другому. Не следовало показывать Баркову, с кем он имеет дело. Пока не следовало.

Штефан бежал вдоль забора, пока не достиг участка, не освещенного пламенем горящей машины. Он перелез через забор, еле заметной тенью пересек улицу и под прикрытием темноты подошел к машине русских с противоположной стороны. Если бы Барков или его товарищ посмотрели назад в свои приборы ночного видения, то никакая темнота не спасла бы Штефана, но он надеялся, что внимание его противников приковано к горящему дому и тому концу улицы, откуда доносился рев сирен. Кроме того, если бы они его заметили, он это сразу же почувствовал бы.

Пока они даже не подозревали о его приближении. Штефан чувствовал напряжение этих двоих, а еще то, как много в этот момент было в их крови адреналина. Однако Штефан не сомневался, что они его еще не заметили.

Темный участок улицы заканчивался в трех метрах от машины. Далее начиналось хорошо освещенное пространство.

Штефан бросился вперед и, размахнувшись на бегу своим оружием, прямо через окно двери врезал прикладом сидевшему на правом переднем сиденье человеку по лицу. Он ударил не изо всех сил, потому что не хотел его убивать, однако этого удара вполне хватило, чтобы наемник потерял сознание и бессильно откинулся на спинку сиденья. Штефан молниеносно открыл дверь и одной рукой выдернул русского из машины с такой силой, что тот отлетел в сторону метра на три или четыре. Еще до того, как он шлепнулся на асфальт, Штефан заскочил в машину и кинулся к Баркову.

Барков, безусловно, был ошеломлен таким неожиданным нападением, однако отреагировал поразительно быстро. Впрочем, он отреагировал очень быстро для обычного человека, а потому не мог тягаться со Штефаном. Барков не стал нацеливать на Штефана свой автомат (в тесноте автомобильного салона у него это все равно не получилось бы), а, бросив его, попытался выхватить из-за пояса пистолет. Однако он не успел это сделать: Штефан ткнул дуло карабина ему в горло прямо под подбородок.

Барков замер. Как ни странно, Штефан не почувствовал в нем ни малейшего страха. По-видимому, этим наемникам при их образе жизни так часто приходилось сталкиваться со смертью, что они уже научились ее не бояться. А может, явившись сюда, Барков рассматривал вариант своей гибели не как потенциальную возможность, а как нечто такое, что должно произойти почти наверняка. Тогда он был своего рода камикадзе, заботящемся лишь об успехе операции, а не о своем спасении. Единственное, что Штефан чувствовал в Баркове, — это глубокое разочарование.

— Вы — Барков? — спросил он.

Вернее, это был скорее не вопрос, а констатация факта. Штефан один раз уже видел этого человека. Тогда он сидел в простой бревенчатой избе где-то в самом центре Боснии и Герцеговины, на нем была грязная разорванная одежда и от него воняло чесноком. Теперь рядом со Штефаном в машине находился мужчина в чистом добротном костюме, ухоженный и побритый, но Штефан, тем не менее, был абсолютно уверен, что это один и тот же человек.

А еще Штефан почувствовал родство этого человека с Барковым-старшим. Когда они были на краю Волчьего Сердца, он не заметил среди наемников никого, кто хоть чем-то был похож на полнотелого русского офицера, являвшегося их предводителем. Однако Штефан подсознательно сохранил в своей памяти много отличительных признаков Баркова-старшего, которые припомнились ему только сейчас. Человеческие органы чувств были гораздо более восприимчивыми, чем предполагали люди, оставалось только уметь ими правильно пользоваться.

У Штефана не было ни малейших сомнений: перед ним — сын Баркова.

Несмотря на это, он еще сильнее упер ствол под подбородок наемника и крикнул:

— Отвечайте! Вы — Барков?

— Да, — сказал наемник на русском языке.

Его голос звучал сдавленно, хотя, возможно, это было вызвано тем, что ему пришлось под давлением ствола сильно отклонить голову назад. Штефан слегка отвел карабин назад.

— Вы говорите по-немецки? — спросил он.

— Немного говорю, — ответил Барков. — Но… не очень хорошо.

— Тогда слушайте меня внимательно, — начал Штефан. — Я не стану повторять то, что сейчас скажу. А если вы попытаетесь сотворить какую-нибудь глупость, я размажу ваши мозги по крыше машины. Это понятно?

Барков кивнул.

— Прекрасно! — произнес Штефан. — Я знаю, по какой причине вы находитесь здесь. Вы думаете, что мы с моей женой виноваты в гибели вашего отца, а потому явились сюда, чтобы нас убить.

В это время рука Баркова очень медленно — миллиметр за миллиметром — ползла к поясу и наконец коснулась пистолета. Однако Штефан снова так сильно надавил стволом карабина ему на горло, что Барков не только поспешно отдернул руку, но и, поперхнувшись, стал отчаянно хватать ртом воздух.

— Я вполне могу это понять, — продолжал Штефан. — На вашем месте я, скорее всего, поступил бы точно так же.

Сделав короткую паузу, Штефан добавил:

— Но вы ошибаетесь.

Барков сдавленно рассмеялся.

— Вы, наверное, сошли с ума, если думаете, что я в это поверю.

— Тем не менее это правда, — настаивал Штефан. — И я могу это доказать.

— Вы сошли с ума, — повторил Барков. — Пристрелите меня. В противном случае я убью вас.

— Нет, — сказал Штефан. — Не убьете.

И тут он сделал нечто такое, от чего Барков даже растерялся: он отвел свое оружие в сторону, развернул его дулом к себе и впихнул изумленному русскому в руки.

Барков непонимающе посмотрел на карабин, затем на Штефана и снова на карабин. Штефан почувствовал, что русский о чем-то напряженно размышляет. Самый опасный момент их психологической схватки был позади. Барков поднял карабин, направил его ствол Штефану прямо в сердце и положил палец на спусковой крючок.

Но он так и не надавил на него. Он всего лишь в упор смотрел на Штефана, и еще никогда в своей жизни Штефан не видел, чтобы лицо человека выражало такую растерянность.

— Надавите на спусковой крючок, — произнес Штефан, — и вы никогда не узнаете, кто же на самом деле убил вашего отца.