Книга Спасители - Эмир Радригес

рабочей смены на стройке хотелось выключиться, ведь утром на пары ехать, а тут этот пердёж, скандалы, крики, ёбля без остановки – на приходах они становились, как кролики, сомневаюсь, что гондонов им хватало на такое количество раз. Всё это в кучах мусора – они его из квартиры не выносили, судя по тараканам, которые из их бичёвника вываливались сотнями, если не тысячами; и вонище.

И как вишенка на тортике – рёв. Прямо с той стороны стены.

Я стремался стучаться к ним и просить их быть потише – мало ли набросятся ещё в солевом угаре. Да и был уверен, что им похуй будет на мои слова. Потому звонил в полицию. Но менты в этот дом не совались. Ни разу не приезжали за все полгода. Уж не знаю, кто крышует этот дом. Но слушок ходил, что в этом доме не только употребляли, но ещё и варили всякое. Не удивительно. Вонь действительно стояла в коридорах специфическая.

Получалось, что дом этот – обитель для наркоманов. «Дом на колёсах» -- вполне себе заслуженное название. Этот дом способен увезти тебя очень далеко…

Из-за стены доносился рёв. Отчаянный рёв. Злобный рёв. И что-то, похожее на попытки говорить. Будто у них в квартире жил юродивый, который постоянно вопил и бесился. И не просто какой-то там голос. А нотки нечеловеческие, ненормальные. Это кричал человек, но кричал как-то надломлено, особенно, навзрыд, с надрывом. Странно кричал.

Но на прошлой неделе всё усилилось особенно. Начался долгий скандал с бабами. Похоже, на этот раз с драками. Юродивый орал и гаркал. Я видел в глазок, как они вытолкали в подъезд очередную прокисшую шлюху, которой было под лет сорок и которую они, видимо, пёрли в два смыка. Но скандалы на этом не утихли. Начались разборки между этими ребятами.

Тогда я вышел и постучал к ним в дверь, уже вне себя от злости – был готов даже драться с ними, лишь бы поспать. На ментов надеяться не приходилось ведь. Дверь открыли почти сразу. Утерявшие облик человеческий. Я чуть не блеванул там же от того, что разглядел у них на хате. А ведь они туда ещё девиц водят на свидания. Ловеласы. Тогда как в моём чистом закутке баб отродясь не появлялось… И ведь такие черти и размножаются в основном, пока «умники», типа меня, годами спят в одиночестве.

Я попросил, чтобы они вели себя потише. Но сосед ответил мне, что не могут.

Сказал, что братан его орёт. Что плохо ему стало. Что не может его заткнуть.

Я сказал нарку, что его «братану» каждый день, блять, плохо, вот уже полгода, пока живу здесь, с самого первого, нахуй, дня. А сам смотрю в квартиру и вижу, как у них в ту комнату, которая рядом с моей стеной, откуда рёв и доносился, дверь заколочена. Натурально так заколочена – досками забита. И к стенам и к полу – и опёрли ещё под ручку палку. Заперли что-то внутри. А по двери этой колотят. Изнутри колотят. И вопят, на какой-то тарабарщине. Совсем не по человечески. Мурашки по коже сразу побежали, я сразу что-то понял, но такое только в фильмах видел.

Эти придурки держали кого-то взаперти. Что-то.

Я осторожно поинтересовался, может «братану» в больницу надо? В психушку – лучше всего. На что меня назвали «умником», посоветовали пойти на хуй и сказали, что такое не лечится ни в какой больнице. На мой любопытный вопрос, что с ним такое, что не лечится, но меня ещё раз послали на хуй, быканули, посоветовали не лезть не в своё дело. И захлопнули дверь. Дальше колотить не стал – и так очканул, честно говоря.

Рёв продолжался всю ночь. Нарки даже сами утомились. У них всё никак не получалось утихомирить того, кто жил за переколоченной дверью. В эту самую дверь он стучался, колотился, бился. Бегал по комнате. Бился в окно. Раньше он так не делал. Я вообще не слышал никаких шагов. И не слышал, чтобы голос этот как-то перемещался.

Я разозлился и принялся колотить в стену кулаками. Орать, чтобы он заткнулся. Хотя глупо, наверное, было кричать на юродивого. Тем не менее, вопли стихли. Я обрадовался этому. Даже больной на голову понимает слова лучше, чем ёбнутые урки! Я, наконец, лёг спать. Но вскоре осознал, что стенку с той стороны теперь кто-то скребёт. Не сильно. Едва слышно. Едва заметно. Но настойчиво. Потом я услышал звуки. Будто что-то сыпется. Штукатурка с той стороны стены.

Он скрёбся ко мне. Я снова стукнул в стену. И сказал ему перестать. И он перестал.

На следующий день я, выйдя на улицу, посмотрел на окно в ту квартиру. Стекло треснутое. Рама старая, деревянная. А за стеклом сразу – доски, фанера. Темнота. Они загородили и окно. Наглухо.

Звуки, казалось, прекратились. Тем не менее, однажды вернувшись домой с универа, мне повезло заметить. Как стена начинает трескаться. Немного. Едва заметно.

Он ковыряет стену. Медленно. Постепенно. Пока я на работе или на лекциях в универе, то, что живёт за стеной, пытается пробраться ко мне. Оно услышало мои стуки. Оно услышало мои слова. Оно поняло, что за стеной тоже кто-то есть. И поняло, что стена не такая уж и толстая. Не такая уж и крепкая. Что за дверью его ждут двое, которые хоть и боятся его, но