Книга Ничья земля. Книга 2 - Ян Валетов

«Что у нас есть подходящего, – думал Сергеев, накрывая ящик брезентом. – Такого, чтобы детонировало наверняка. Второй попытки не будет, нужен стопроцентный вариант. Есть „шмель“ с двумя выстрелами к нему, есть три „мухи“ и один РПГ-7. Вот с него и саданем. Что взять с собой? Автоматы. Гранаты. „Броники“. ПНВ – подарок Бондарева – не забыть. Там, внутри, окон может и не быть – вон какой куб из бетона отгрохали. Обрез обязательно взять. Гранат побольше».

Подольский с Вадимом сновали между «хувером» и платформой, словно муравьи, и с момента, как дрезина выехала на лесную поляну, до того как полностью экипированный отряд Умки уселся на мотовоз, прошло пятнадцать минут. Пока в Школе тревогу не подняли, во всяком случае, «уоки-токи» ассенизаторов молчали. Сколько времени между поверками? Двадцать минут? Тридцать? Но не более того…

Организация караулов оставляла желать много лучшего – охранники явно расслабились. Впрочем, находясь за толстыми стенами в сравнительной безопасности, расслабиться немудрено.

Сергеев с сожалением посмотрел на лежащие на рельсах трофейные «вихри», но брать в бой незнакомое оружие может только дурак или тот, у кого нет своего, и рывком запустил движок дрезины. Ухоженный дизелек плюнул дымком и завелся с пол-оборота. Переключив передачу на реверс, Умка еще раз поправил «лифчик»[71], устроил поудобнее на спине свой АК и обрез в набедренной кобуре и только потом ухватил длинную трубу РПГшки. Запасные «осколки»[72] и один «танин»[73] были за спиной у Вадима. Очень хорошо! Главное, чтобы коммандос держался рядом.

Дрезина покатилась по рельсам, оставляя за собой яму-кладбище, сгоревший лесхоз, припорошенный снегом, и брошенный на произвол судьбы «хувер».

– Значит, так, – продолжил инструктаж Сергеев, – по моей команде – прыгаем. Мы с Вадимом остаемся на рельсах. Мотл – твоя сторона правая. Ира – твоя левая. Я стреляю, и после взрыва идем вовнутрь. Внутри порядок такой: первый я, в связке Вадим, Мотл и ты, Ира, – позиции прежние, но дистанция десять шагов. Идем клином, не толпимся.

До края леса оставалось совсем ничего. Еще несколько секунд – и дрезина выедет на открытое пространство. Если за ее возвращением наблюдают, то есть шанс, что подмену не заметят. Камуфляж у покойных был очень похож. Не совсем такой же, как на сергеевском отряде, но с расстояния можно и не различить разницу. Четверо выехали, четверо возвращаются, а то, что брезент не откинут – так уж совсем неважная деталь. Вряд ли просекут. И не дай бог, чтобы просекли.

На одном из стыков рельсы разболтались, и дрезину резко качнуло, но ящик со взрывчаткой с места не сдвинулся. Мотовоз выехал из леса, и Сергеев слегка наклонил голову, ровно настолько, чтобы не вызывая подозрений, убрать лицо из поля зрения бинокля противника. Остальные тоже расположились на платформе таким образом, чтобы не «светить» фас наблюдателям. Умка надеялся на то, что рутина сделает часовых беспечными, и не ошибся.

Стуча колесами, дрезина пересекла голое поле и неторопливо вкатилась в открытые ворота Школы. Чувства Сергеева обострились до предела. Он уже не слышал и не видел, а именно ощущал окружающий мир, словно в былые года. Дыхание Матвея рядом… Жесткое, с хрипами, прерывистое. Вадим дышит тише, но волнуется больше, он напряжен – это слышно по острому запаху, который от него исходит. У Ирины дыхание размеренное, сказывается снайперская привычка за ним следить. Но тоже боится. И я боюсь. Только страх будит во мне совершенно другого человека. Расчетливого, злого, беспощадного, у которого есть три задачи: выполнить задуманное, выжить самому и сделать так, чтобы выжили подчиненные. Некто, действующий на уровне рефлексов, предчувствий, интуиции – мое второе «я». Это его руки сейчас испачканы чужой кровью. Его. Но что делать, если у нас с ним одни руки на двоих?

Двор базы был замусорен всяким хламом, вплоть до старого строительного, который так никто и не убрал еще с тех времен, как тут суетились гражданские строители. Те, кто перестраивали станцию, превращая ее в Школу, тоже уборкой не озаботились, добавив к прежним кучам битого кирпича и колотого бетона свежие. Это было хорошо. Было где спрятаться, укрыться от огня и во время атаки, и во время отхода. Он еще раз прикинул расстояние до въезда во внутренние помещения – совсем чуть-чуть…

Вот и часовые – два темных силуэта в глубине зала.

Сзади медленно закрываются ворота – гудят электромоторы запирающего устройства.

Есть ли камеры? Есть. Видно две… Нет, три! Сколько еще?

«Пора», – скомандовал кто-то внутри Сергеева, и он мгновенно подчинился, как делал всегда, когда внутри него начинал работать «боевой» механизм.

– Пошли! – выдохнул он и краем глаза уловил, как тронулись с места Ирина с Мотлом, начал движение Вадим, и он сам, ухватив тяжеленную связку амуниции, тоже прыгнул с платформы мотовоза.

Оказалось, что мотовоз ехал вовсе не медленно – Сергеев не удержал равновесия на скользком ледке и загремел вперед физиономией на кирпичную крошку. Труба РПГ больно въехала ему по зубам, во рту стало солоно, но он, не обращая внимания на боль, улегся, уводя корпус с оси выстрела. Умка приблизил глаз к визиру, поймал в перекрестье дрезину, уже пересекающую линию въезда, и понял, что упал удачно во всех смыслах. Эта позиция давала ему возможность стрелять под небольшим углом, что увеличивало вероятность точного попадания.

Из глубины депо (очень похоже было, что внутри помещения расположено депо или железнодорожный цех) навстречу едущей дрезине спешили охранники. Их оказалось не двое, а четверо, двоих, до того скрывавшихся в глубине помещения, Михаил не заметил.

Сергеев задержал дыхание – будто бы стрелял не из гранатомета, а из снайперки – и плавно потянул спуск. РПГ-7 практически не имеет отдачи, и умелый стрелок попадет из него в цель деять раз из десяти, особенно на такой дистанции. Недаром это оружие так любят во всем мире – есть за что!

Реактивная струя выплеснулась через затыльник гранатомета, сметя ржавый железный лист за спиной Сергеева, как пылинку, а граната пошла к дрезине, словно по ниточке, и достигла ее через полсекунды. В этот момент мотовоз был уже в тридцати метрах от въезда и в семидесяти от Сергеева, приблизительно в середине основного зала депо.

«Тук-тук, – сказал Сергеев про себя, – кто-кто в теремочке живет?»

Граната не попала в ящик с толом, но угодила в кожух двигателя мотовоза, расположенный как раз за брезентовым горбом, и взорвалась. Взрывчатка детонировала в то же мгновение. Взрыв двадцатикилограммового безоболочечного заряда, произошедший на расстоянии семидесяти метров, едва не поднял сергеевскую команду в воздух, как порыв ветра поднимает сухие осенние листья. Этого просто не могло быть в реальности, и Умка понял, что рванул не только тол. А вот что именно – додумать не успел. Ударом взрывной волны воздух из него вышибло вместе с мыслями – словно кувалдой огрели.