Книга Чужак в чужой стране - Роберт Хайнлайн

В стереобаке появились быстро сменяющие друг друга отрывки: старт «Посланца», бесшумный взлет «Победителя», марсиане на Марсе, триумфальное возвращение «Победителя», кусок интервью с лже-Человеком с Марса: «Что вы думаете о наших земных девушках?» — «Ууу!»; эпизоды присуждения степени доктора философии; все в сопровождении кратких комментариев.

— Что там, Патти?

— Майкл на верху лестницы, толпа в сотне ярдов, ее не пускают на территорию отеля. Дюк сделал несколько снимков, а Майк ждет, пока он сменит объектив. Он не спешит.

Стереокамера снова переключилась на толпу, давая панорамный обзор, и Счастливый Холидей снова зачастил:

— Вы понимаете, друзья, что этот чудесный город поставлен сейчас в необычные условия. Происходит нечто странное, и люди не намерены шутить. Их законы нарушены, к их силам правопорядка отнеслись с презрением, они разгневаны, и это справедливо. Фанатичные последователи этого новоявленного антихриста ни перед чем не остановятся, чтобы возбудить беспорядки, в тщетной надежде вырвать своего лидера из рук правосудия. Может случиться все, что угодно… Все что угодно! — Голос комментатора зазвучал громче. — Да, вот он выходит… Он идет к людям! — Картина в стереобаке сменилась. Майк шел прямо на камеру, Энн и Дюк шли сзади, но все больше отставали. — Вот оно! Вот оно! Коронный номер!

Майк продолжал неспешно идти. Его изображение в стереобаке все увеличивалось и достигло натуральных размеров, словно он был в комнате со своими водными братьями. Он остановился на лужайке перед отелем, в нескольких футах от толпы.

— Вы звали меня?

Ответом ему был рев.

Небо было затянуто облаками, и в этот самый момент из-за одного из них выглянуло солнце, и луч упал на Майка.

Одежда его исчезла. Он стоял перед ними, облитый золотистым светом, и кожа была его одеждой, единственной, но прекрасной. И эта красота заставила сжаться сердце Джубала, подумавшего, что Микеланджело даже в зените славы спустился бы ради нее со своих лесов, чтобы сохранить ее для неродившихся поколений.

— Взгляните на меня, — мягко сказал Майк. — Я сын человеческий.

Изображение Майка сменила рекламная вставка: шеренги девиц лихо отплясывали канкан под куплет:

«Эй, хозяйки, налетайте,

Наше мыло раскупайте.

Знает каждый с юных лет:

Лучше мыла в мире нет».

Стереобак заполнился стирающимся бельем, послышался радостный женский смех, и снова возобновился репортаж.

— Пусть проклятье божье падет на тебя! — Половинка кирпича ударила Майка по ребрам. Он повернулся к бросившему ее человеку.

— Но ты и сам Бог. Ты можешь проклинать лишь себя… и тебе никогда не убежать от себя. — Богохульник! — Камень попал Майку в лицо пониже левого глаза, выступила кровь.

Майк спокойно сказал:

— Бросая в меня камни, вы попадаете в себя… ибо вы есть Бог… и я есть Бог… и все, что грокает, — Бог, иное невозможно.

Новые камни полетели в него, и каждый ранил до крови.

— Слушайте Истину. Нет нужды враждовать, нет нужды драться, нет нужды бояться. Я предлагаю вам воду жизни… — В руке у него появился бокал воды, сверкнувший на солнце. — И вы можете разделить ее, когда захотите… и идти далее все вместе, мирно и счастливо.

Камень попал в бокал и разбил его. Другой камень угодил Майку по губам.

Он улыбнулся им разбитыми кровоточащими губами, глядя прямо в камеру, и на лице его была нежность, словно он встретил лучших друзей. Благодаря солнечному свету и какому-то эффекту съемки над головой его разлилось сияние.

— О братья мои, я так люблю вас! Пейте же досыта. Вечно делите воду жизни и становитесь ближе друг другу. Вы есть Бог.

Джубал прошептал вслед за ним последние слова. Снова появилась рекламная вставка: «Кагуенга — лучшая пещера! Ночной клуб с настоящим смогом Лос-Анджелеса, который обновляют ежедневно. Шесть экзотических танцовщиц».

— Линчуйте его! Этот ублюдок хуже негра! — Кто-то почти в упор выстрелил из крупнокалиберного пистолета, и правая рука Майка отлетела у локтя. Она мягко опустилась на прохладную траву. Пальцы еще хранили приветственный жест.

— Ну-ка еще разок, Шорти, да целься получше! — В толпе засмеялись и зааплодировали. Кирпич разбил Майку нос, несколько камней угодили в лоб, ссадины образовали кровавый венец.

— Истина проста, но труден Путь Человека. Вначале вы должны научиться управлять собой. Остальное придет само. Благословен тот, кто знает себя и управляет собой, ибо мир принадлежит ему, и счастье, мир и любовь приходят с ним.

Еще один выстрел, потом еще два. Пуля сорок пятого калибра угодила Майку рядом с сердцем, раздробив шестое ребро. Еще один выстрел — и пуля прошла через левую берцовую кость пятью дюймами ниже коленной чашечки. Перебитая малая берцовая кость торчала под углом, белея на фоне красной раны.

Майк слегка пошатнулся и засмеялся, продолжая говорить. Слова были отчетливы, голос спокоен.

— Вы есть Бог. Знайте это, и Врата для вас откроются.

— Проклятье! Заставьте его прекратить поминать имя Господне всуе! Кто здесь мужчины — сюда! Прикончим его! — Толпа ринулась вперед, ведомая человеком с клюшкой для гольфа. На Майка обрушились кулаки и камни, а когда он упал, его принялись топтать ногами. Он продолжал говорить, пока ему ломали ребра и терзали его золотистое тело, ломали кости и напрочь оторвали ухо. Наконец кто-то крикнул:

— Ну-ка, посторонитесь, у нас тут керосин!

Толпа слегка подалась назад, и камера наехала, показывая крупным планом голову и плечи Майка. Человек с Марса улыбнулся своим братьям и снова сказал, мягко и отчетливо:

— Я люблю вас.

Неосторожный кузнечик, трепеща крылышками, опустился на траву в нескольких дюймах от его лица. Майк повернул голову и посмотрел на кузнечика.

— Ты есть Бог, — сказал он счастливо и рассоединился.

Глава 38

Пламя и клубы дыма заполнили стереобак.

— Вот это да! — благоговейно воскликнула Патти. — Это лучшая концовка из всех, что я видела.

— Да, — рассудительно произнесла Бекки. — Сам Профессор никогда не мечтал о лучшей.

Ван-Тромп проговорил очень тихо, словно самому себе:

— Отличный стиль. Изящно и мастерски… парень знает свое дело.

Джубал обвел взглядом своих братьев. Неужели он единственный что-то чувствовал? Джил и Доун сидели, тесно прижавшись друг к другу, но они всегда так сидели, когда были вместе. Никто, казалось, не был потрясен. Даже Доркас сидела спокойно и с сухими глазами.

Адское пламя на экране сменилось смеющимся Счастливым Холидеем.

— А теперь, ребята, — зачастил он, — несколько минут для наших друзей из Райского Уголка, которые так щедро отдали… — Патти выключила стерео.