Книга Инквизиция. Царство страха - Тоби Грин

Другим писателем, который использовал эту тему, был Элиас Канетти. Канетти, как и я, происходит из семьи потомков иберийских евреев, которые оказались среди первых объектов инквизиции. Это затрудняло объективность, но все же обеспечило определенный уровень сопереживания. Надеюсь, в отличие от подавления эмоций инквизицией, оно позволило высвободить их.

Одним из самых знаменитых произведений Канетти является его роман «Ослепление», опубликованный в Австрии в 1935 г. и переведенный на английский язык с разрешения автора, как «Аутодафе». В этой книге Канетти, который в 1981 г. получил Нобелевскую премию, изображает психологический крах ученого, Петера Кина. Этот ученый жил в Центральной Европе, где все в большей степени начинал доминировать авторитаризм в те годы, за которыми последовала Вторая Мировая война. Кин, обманом выманенный из квартиры своей экономкой Терезой и сторожем-фашистом Бенедиктом Пфаффом, спускается в подземный мир, откуда не может выбраться.

Книга Канетти повторяет сатиру на аутодафе инквизиции, которую впервые предложил Сервантес более трех столетий назад.

Согласно тревожному видению Канетти, предпосылками сумасшествия и коллапса Кина были нарастающая агрессивность, насилие и поиски козла отпущения в обществе на пороге геноцидной войны. Этот мир неспособен принять на себя ответственность за свои собственные чудовищные преступления. Избитый, напряженный, безумный Кин, одержимый собственным видением истины, найденной в своих книгах, окруженный культурой глупых преследований, больше не может жить с тем, что он создал в микрокосмосе своей идеальной квартиры. В этом пространстве учености и культуры его создатель, Кин, решает сжечь квартиру, книги, а заодно и самого себя…

* * *

Дебаты, посвященные обсуждения предложений комиссии относительно будущего испанской инквизиции, торжественно открылись 4 января 1813 г. в Кадисе. Агустин де Аргуэлес, один из членов комиссии, выступил в защиту ее выводов. Он повторил заявление о трудностях, связанных с восстановлением инквизиции, поскольку не было великого инквизитора. Аргуэлес добавил: это учреждение не способствовало чистоте религии, а скорее, помогало подрывать ее. «Поддерживались обвинения, полагаясь на честность судей. Но они переполнены пороками, как все люди»[1498].

Он продолжал обвинять инквизицию, иссушившую источники Просвещения и изгнавшую из Испании всех гениальных людей и просвещенные идеи.

Аргуэлеса поддержал граф Торено, который еще раз подчеркнул — великий инквизитор отсутствует, а сама инквизиция выступала против Просвещения.

Граф добавил: «Инквизиция постоянно занималась слежкой за поведением интеллектуалов и просто разумных людей, расследованиями их деятельности… Я не могу припомнить ни одного просвещенного разумного человека, с которым был знаком, кто не испытывал бы угрозу со стороны инквизиции»[1499].

Но много оказалось и тех, кто выступал за инквизицию. Некоторые депутаты отмечали: нация состоит не только из просвещенных людей или тех, которым нравится новизна, но и из простого народа. А эти люди хотят, чтобы инквизиция осталась. Другие заявляли, что кортесы не должны иметь ничего общего с верой. Нужно просто ограничить деятельность инквизиции простой защитой религии. Естественно, это означало бы сохранение организации.

Критики инквизиции в кортесах продолжали стаскивать с нее маску. 16 января, пользуясь тем, что многие сторонники инквизиции были на похоронах епископа Сеговии, либералы срочно приняли закон, который гласил: «Католическая и апостольская вера должны охраняться законом в соответствии с конституцией»[1500].

Инквизиция была обречена; 22 февраля 1813 г. одобрили указ об упразднении. Мгновенно на прилавках книжных магазинов появились запрещенные книги. Их продажа достигла рекордного уровня, так как их рекламировали как «работы, запрещенные инквизицией». На публичном маскараде во время великого поста люди, одетые епископами, шли с горящими топорами палачей от площади к площади, громко читая указ об упразднении. В Кадисе, центре буржуазной и интернациональной Испании, царила праздничная атмосфера.

Эти события отразились в Португалии и в Новом Свете, словно в зеркале. В Мексике лидера движения за независимость Мигеля Идальго-и-Кастилья, либерального священника из региона Керетаро, инквизиция обвинила в декабре 1810 г. в «восстании и ереси». Множество свидетелей утверждали: Идальго выражал сомнения относительно второго пришествия. Он говорил, что Библия приобрела свой законченный вид только в III веке после рождества Христова, а св. Тереза Авила нужна церкви только из-за ее самобичевания и частых постов[1501].

Считалось, что у него дома «постоянно собиралась большая группа простых людей, чтобы поесть, попить, потанцевать и поухаживать за женщинами»[1502]. Говорили, что священники танцевали с фиалами со священным елеем на шеях, а церковные украшения и одеяния использовали на балах-маскарадах. В рождественский сочельник в алтаре спрятали святые дары. Священник, который проводил службу, стал подозревать, что их украли, а значит, придется организовать поиски. Он был так взволнован, что прихожане нашли повод для смеха[1503].

Идальго утверждал, что его никогда не обвинили бы в ереси, если он не поддерживал движение за независимость. Однако энергичность, с которой его преследовала инквизиция, возможно, связана и с тем, что он распространял среди своих последователей истории об инквизиторах.

К ужасу чиновников инквизиции Идальго утверждал: «Инквизиторы — обыкновенные люди из плоти и крови, они могут допускать ошибки, а эдиктами, выпущенными ими, руководят страсти»[1504].

Многие священники соглашались с Идальго, а один из них, монах Хосе Бернардо Вильясенор, заявил даже, что эдикт, выпущенный против «еретика Идальго» «годится только для того, чтобы подтереть зад»[1505].

Идальго и его последователи отправились в Мехико, но в начале 1811 г. отступили на север, где в марте потерпели поражение. Инквизиция судила Идальго скорым судом; его расстреляли.

Однако Идальго умер не напрасно. Вскоре Мексика стала независимой, а в июне 1813 г. вся общественность уже знала об указе об упразднении, присланном из Кадиса. И трибунал на мексиканской земле прекратил свое существование. Это же произошло в Лиме, а в Чили муниципальный совет в Сантьяго отменил церковную ренту из доходов собора, предназначенную для инквизиции, еще в сентябре 1811 г. — еще за два года до того. В Картахене в Колумбии состоялись открытые массовые демонстрации с требованиями упразднить инквизицию в том же году[1506].