Книга Бальзак без маски - Пьер Сиприо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Изнанка современной истории», будучи апологией человеколюбия, мыслимого как социальная связь и внутреннее действо, когда ближнего любят как самого себя, является памфлетом, направленным против филантропии, красноречивых и показных манифестаций дельцов от системы, столь многочисленных в XIX веке. Для Бальзака «благотворительность была тенью человеколюбия». Именно к человеколюбию прибегали тогда, когда хотели заманить сочувствующего в свои сети и с помощью агитации заставить его окончательно примкнуть к каким-либо группировкам или политическим партиям. Бальзак разразился упреками в адрес Эдме Шампьона (1764–1852), филантропа, прозванного «человеком в коротком голубом пальто». Шампьон прославился тем, что предоставлял освободившимся каторжникам и заключенным денежные суммы, помогавшие им найти место в общественной жизни. «Он хотел, чтобы не только левая рука, но и Франция, и весь мир знали о том, сколько дает его правая рука».
По вечерам в Верховне Бальзак читал вслух свой человеколюбивый роман.
Некоторые фразы он позаимствовал из «Подражания Иисусу Христу».
«Вся смертная жизнь полна таинств и осенена крестом. Не сомневайтесь в том, что ваша жизнь должна быть вечной смертью».
«Чем больше человек умирает в самом себе, тем больше он возрождается в Боге».
«Вы ошибаетесь, если начинаете стремиться к иным чувствам, отличным от страданий».
«Эта ужасная книга причиняет вам много зла», — писал Эжен Сю Бальзаку. Но Бальзак полагал, что «Подражание Иисусу Христу», напротив, надо читать, преклонив колени.
Одним из действующих лиц «Изнанки современной истории» является доктор Моиз Хальперсон, прообразом которого послужил доктор Кноте. Этот доктор-кудесник лечил госпожу Ганскую от ревматизма, заставляя ее погружать ступни в еще трепещущее чрево только что зарезанного поросенка. Бальзаку доктор Кноте прописал некие таинственные порошки. В благодарность Бальзак прислал доктору несколько скрипок, которые тот коллекционировал.
В декабре Бальзак написал нижайшее прошение на имя канцлера Российской империи, графа Нессельроде, чтобы тот посодействовал ему в получении царского разрешения вступить в брак с верноподданной Его Величества Евой Ганской. Это письмо отправлено не было. Несомненно, тут не обошлось без вмешательства Евы.
В январе Бальзак, похоже, напрочь забыл о том, что когда-либо ему придется пуститься в обратный путь. Однако 31 января наступал срок платежей по выданным Бальзаком векселям на сумму в 30 тысяч франков; акции Компании Северных дорог катастрофически падали. Необходимо было срочно изыскать средства, иначе пришлось бы лишиться всего; во Франции оппозиция, взявшая в свои руки инициативу проведения политических банкетов, дрогнула под натиском республиканцев. Париж взбунтовался. Отступать было поздно. Король, напуганный неистовой кампанией, развернутой против Гизо, вверил свою судьбу компетентным органам. Но полиция и армия укрылись в гарнизонах.
И 30 января Бальзак покинул Верховню, словно опавший листок, уносимый студеным ветром. С удовольствием ли взирала Эвелина на его отъезд в трескучий мороз? Можно с уверенностью утверждать, что она не позаботилась о том, чтобы защитить этого болезненного человека, которому в течение тридцати часов предстояло мерзнуть в санях, хотя портной Верховни и сшил для него «шинель, накидываемую поверх шубы и напоминавшую стену».
Вот и Ева Ганская оставалась непоколебимой, как стена. Правила приличия и присутствие детей вынуждали Бальзака говорить лишь намеками. Но так было даже лучше. Иначе она ответила бы ему категорическим отказом.
Эвелина по-прежнему мысленно переживала ужасные драмы. Положение ее дочери оставалось весьма уязвимым: Руликоские, родственники Анны, ведущие судебную тяжбу, намеревались отобрать у нее имущество. Здоровье Георга Мнишека вызывало беспокойство. Он был настолько тщедушным, что врачи прописали ему укрепляющую диету.
Главная мысль последующих писем Евы к Оноре сводилась к следующему: видеться — да; выйти замуж — нет. Жить в Париже — нет. Георг был самым крупным землевладельцем на Украине. Если бы он попытался покинуть свою страну по той причине, что Анна выразила желание жить в Париже вместе с матерью, его огромные земельные угодья были бы тут же конфискованы. На какие средства они стали бы жить?
15 февраля в Париже Бальзак получил объемистый пакет: Жюль-Франсуа Шамфлери, 26-летний начинающий литератор, прислал ему сборник своих произведений, предварив их длинным посвящением, которое содержало самые справедливые слова, когда-либо сказанные о Бальзаке. Читая письмо, Бальзак, возможно, повторял про себя некоторые фразы, которые доподлинно выражали его собственные мысли:
«По сути бенедиктинцы приходятся вам братьями».
«Я слышал, как обсуждали семейные проблемы, призвав на помощь не Гражданский кодекс, а ваши произведения».
«Существуют только два способа критиковать господина де Бальзака. Самый простой заключается в том, чтобы понять идею, послужившую исходным пунктом для „Человеческой комедии“. Второй способ, фактически недоступный современной литературе, состоит в том, чтобы, уединившись на год, тщательно изучить, — как изучают трудный язык, не только „Человеческую комедию“, но и все другие произведения господина де Бальзака. Это не сиюминутный труд. Возможно, лет через 20 или 50, когда десять терпеливых эрудитов соберут основополагающие материалы, человек, наделенный обширным кругозором, воспользуется плодами их работы и сведет их в большой и разносторонний комментарий».
Вскоре после смерти Бальзака Шамфлери нанесет визит вдове писателя. Он ей понравится, и она захочет вновь его увидеть. Она предложит ему безотлагательно взяться за работу, доработать незавершенные произведения «Крестьяне» и «Депутат от Арси», извлечь из беспорядочного нагромождения бумаг неопубликованные произведения.
Очень скоро Шамфлери превратится в «дражайшего малыша». Но «малыш» быстро устанет от экзальтированной и чувственной любовницы. Они окончательно расстанутся в 1851 году.
«Мы стоим на пороге великой революции», — написал Бальзак 20 февраля. 23-го в Париже разразилась революция, заставшая врасплох Луи-Филиппа, занятого более насущными, по его мнению, заботами: заменой правительства, реформой Конституции, подготовкой всеобщих выборов… Гизо, противник реформ, 23 февраля был отправлен в отставку[57].
23 февраля Бальзак обедал у Маргоннов. Восстание разрасталось, ширилось. Большинство приглашенных предпочли остаться дома. Под покровом ночи армия не собиралась браться за оружие. Она только пыталась разрушить баррикады. Как только возникала угроза перестрелок, национальная гвардия, которой Луи-Филипп с 1840 года не уделял должного внимания, вставала между армией и бунтовщиками. Возвращаясь на улицу Фортюне, Бальзак увидел, что столкновения произошли на авеню Руль.
В ночь на 24 февраля король принял решение отречься от престола и установить регентство герцогини Орлеанской. Он пешком покинул дворец Тюильри. Кареты ждали его на площади Согласия.
