Книга Идущие сквозь миры - Владимир Лещенко

Вслед им я наполнил вином большие пузатые бокалы – из таких впору тянуть пиво в жаркий день.

– Давай выпьем за кино, благодаря которому я встретил тебя.

– Не увлекайся выпивкой, – украдкой дернула меня за рукав жена. В отличие от меня, осушившего бокал почти до дна, она отпила совсем немного. – Не уподобляйся этому… Омару Хайяму.

– Кому? – Откровенно сказать, это имя в ее устах меня удивило – особо глубокого знания поэзии за ней я как будто не замечал.

– Ну, это один восточный поэт. Ты разве про него не слышал? Он все вино воспевал и там пьянство всякое, развлечения с девицами на природе.

Я только улыбнулся, услышав столь поверхностное суждение о великом персидском поэте.

Меня окликнули. К нашему столику продвигался, неся впереди могучее брюхо, свидетельствующее о добром аппетите и несчетных бутылях выпитого пива, Иосиф Фельдбауэр – коммерческий директор моей кинокомпании.

– Слушайте, Василий, вы-то мне как раз и нужны, – произнес он, посылая Марии воздушный поцелуй. – Тут к нам обратились деятели с Бритиш-Синема. Собираются снимать совместно с нами фильм о завоевании Британских островов римлянами и почему-то хотят, чтобы именно вы написали сценарий.

– Да ну? – изумился я.

– Клянусь! Говорят, в историко-героическом жанре вам сегодня нет равных. Хотят вставить туда магию, друидов, ну и все такое. Собираются пригласить на главные роли Жерома де Бре и Анну Белоярскую.

– Белоярскую? И что же они там собираются снимать: «Юлий Цезарь в постели с царицей галлов»? – с нескрываемым ехидством в голосе осведомилась Марите.

У моей жены есть несколько пунктиков, самые значимые из которых – ревность, вечерние платья и Анна Белоярская. Само собой, наверное, всякая актриса в этом мире черной завистью завидует этой шикарной платиновой блондинке с ярко-зелеными глазами. Но у нее это приобрело прямо-таки форму мании.

Помню, как пару месяцев назад какой-то итальянский князек из городка, который и не на всякой карте найдешь, посмотрев очередной фильм с ее участием, пожаловал Белоярской титул маркизы. Марите два дня ходила злая как сто чертей, успев раз десять наорать на меня ни за что.

– Да. Именно так – не лучший сценарист в мире, но лучший специалист по сказкам для взрослых, – продолжил Фельдбауэр, старательно проигнорировав слова моей жены. (По его мнению, актер – необходимое зло в кинопроизводстве.) – Скажу откровенно, сперва я вас не оценил. Когда прогремел ваш «Мрак-варвар», был весьма удивлен. Да. Только вот, скажу вам, ваш Мрак какой-то не такой. Дикарь из гиперборейских лесов должен быть другим, это должен быть именно дикарь, грубая необузданная сила. А у вашего героя слишком много интеллекта и тонких чувств. Настоящий дикарь схватил бы свою невесту за волосы и просто оттащил за ближайшие кусты, а ваш…

– Вот уж не знал, что вы так близко знакомы с жизнью диких племен, – оборвал я Фельдбауэра.

Расхохотавшись, он удалился к другому столику.

– И все-таки кое в чем он прав: Мрак и в самом деле у тебя недостаточно дикий, – надув губки, сообщила мне Марите.

Я промолчал. Что бы, интересно, они сказали, если бы узнали, что я писал Мрака с моего знакомого, который и в самом деле убил одного из последних царей Атлантиды?

Домой мы возвращались уже затемно. Мария прикорнула у меня на плече, подремывая.

Меня после выпитого тоже малость клонило в сон, но в себе я был уверен – в конце концов, мне приходилось на своем веку не раз поглощать гораздо большие дозы спиртного, да и машин на ночной дороге почти не было.

Когда «стриж» остановился за воротами нашего дома, мне пришлось растолкать сонную жену. Она недовольно повела плечиком в ответ на мою попытку отнести ее в дом на руках и скрылась в своей комнате, то ли случайно, то ли нарочно повернув ключ в двери с той стороны.

Я отправился к себе в кабинет.

Спать не хотелось, хотя на плечи ощутимо давила усталость – и не просто усталость после насыщенного дня.

В ней был привкус все чаще посещавшей меня непонятной тоски.

У меня есть почти все, что может желать человек. Богатство – пусть и не чрезмерное, известность – пусть и не слава, дом, любимая женщина… Но дело в том, что я, отправляясь в путь, искал вовсе не это.

Кто-то, может, не поймет меня, но тоска по дому – не выдумка сентиментальных дураков. Ее чувствуют даже звери.

Пусть мне не в чем себя упрекнуть: я сделал все, что мог, чтобы вернуться, – и если не сумел, то не по своей вине. Но все же…

Или, может, причина этого странного чувства – возраст?

Я ведь уже далеко не юноша. Мне даже не те двадцать шесть, как было тогда, когда я против воли покинул свой мир.

А ведь каждый год после этого можно смело засчитывать если не за два, то за полтора уж точно.

Я действительно очень устал от этих бесконечных дорог, от бесконечного калейдоскопа миров. Ведь устать может не только тело, но и душа… Человек, в конце концов, не создавался в расчете на жизнь во многих вселенных.

Теперь я все больше понимаю Мидару.

Мидара, князь, Орминис… Мои товарищи… Странное дело, я теперь так редко их вспоминаю, а ведь когда-то воспринимал их как одно целое со мной.

А спутников для путешествия по мирам мне тут не отыскать. Да и, по-человечески, было бы жаль вырывать из этого уютного мира кого-нибудь.

Хуже всего для меня были именно эти вечера в одиночестве, когда в тишине, окутывающей дом, невеселые думы настойчиво брали меня в плен.

Я потерял – и теперь уже навсегда – надежду вернуться когда-нибудь в свой мир, а этот мир родным для меня тоже не станет.

Я все реже вспоминаю свою родину, и даже во сне она мне почти перестала сниться.

И что с того, что в этом мире у меня есть почти все, о чем бы я мог только мечтать хоть у себя дома, хоть на хэоликийской базе?

В конце концов, начиная этот путь через миры, я хотел совсем другого…

Вспомнилось давнее: в детстве я, бывало, подходил к зеркалу и, вглядываясь в то, что отражалось в нем, представлял, что там, по ту сторону стеклянной грани, другой мир. Мир, куда я иногда мечтал попасть. Потом я забыл об этом, и годы мечтательного детства сменились годами ранней юности, с мотоциклом и гитарой, учебой, девушками, работой…

Но вот настал день, когда давняя мечта исполнилась, и я, против своей воли, прошел грань между мирами. А потом пересекал ее столько раз, что не сосчитать даже приблизительно…

Только мой родной дом, земля, где я появился на свет и жил, отрезан от меня. Навсегда.

«А может быть, – вдруг подумал я, – все к лучшему? Еще неизвестно, как бы я поступил, если бы оказался у себя на родине с Застывшим Пламенем. Хватило бы у меня сил сохранить в тайне столь великое знание? А как им распорядились бы власть имущие? Риторический вопрос. Так что, наверное, пусть уж лучше дороги, соединяющие миры, и дальше принадлежат жуликоватым, но, в общем, безвредным купцам и не озабоченным делами иных вселенных магам, чем на них появятся боевые корабли. С лазерными пушками или с обычными – все равно».