Книга Красная армия. Парад побед и поражений - Юрий Мухин

Посмотрите на карту – от Лиозно до Невеля и Великих Лук, до района, в котором в ожесточенных боях дрались обе эти немецкие дивизии, от 150 до 220 километров. Короче, в какой из этих документов «честнейших немцев» ни глянешь, а там везде брехня.

Почему немцы, фальсифицируя документы по делу «сына Сталина», так грубо ошибались в, казалось бы, элементарном – в правильном описании действующих в этом фарсе немецких соединений? Ответ один: только потому, что сочиняли немцы эти документы пару лет спустя после описываемых событий, когда реальность боев июля 1941-го уже забылась, очевидцев не осталось, а под рукой были только документы, описывающие события «крупными мазками», то есть описывающие только бои армий и корпусов, без описания боевого пути дивизий.

В немецкой армии «корпуса» и «армии» – это всего лишь штабы с приданными частями, своих собственных дивизий эти соединения и объединения не имеют. Входящие в их состав дивизии могут в любой момент быть изъяты и преданы другим корпусам и армиям, а в их состав могут быть введены другие дивизии. К примеру, 39-й моторизованный (впоследствии – танковый) корпус немцев в исследуемое время имел в своем составе 1-ю и 20-ю танковые и 14-ю и 20-ю мотопехотные дивизии. А через год в его составе воевали 1-я и 7-я танковые и 78-я и 102-я пехотные дивизии. Тот же 57-й моторизованный корпус немцев: в исследуемое время имел в своем составе помянутые 12-ю и 19-ю танковые и 18-ю мотопехотную дивизии; через пять месяцев – 20-ю танковую, 2-ю мотопехотную и дивизию СС «Рейх»; еще через три месяца – снова 19-ю танковую и 34-ю и 98-ю пехотные дивизии.

Вот немцы и посмотрели по схемам тех боев на карте: Витебск брал 39-й корпус. Ну и приписали ему подвиг пленения «сына Сталина», хотя на самом деле 16 июля этот корпус воевал уже за 200 км от Лиозно. А поскольку 39-й и 57-й корпус составляли третью танковую группу Гота, то фальсификаторы посмотрели на имевшиеся в это время в этой группе дивизии – одному понравилась 12-я, другому 19-я. Получилось красивенько так, убедительно. Кто ж знал, что в конце концов их фальшивки заинтересуют и меня?

Время и место встречи изменить нельзя

Теперь давайте вернемся к сумбуру политрука Васкотовича, из которого определенно следует, что 14 июля ему еще ничего не было известно о пленении или смерти Сотникова и Джугашвили, то есть они были еще в рядах РККА. Между тем в анкете военнопленного капитана Сотникова М. Т., командира дивизиона 14 артполка, записано, что он попал в плен 13 июля. Получается, что кто-то ошибается в дате – или Васкотович, или Сотников, что при том стрессе, который испытали в это время эти люди, вряд ли в этом есть что-то странное: не до дат им было. Однако из Журнала боевых действий 14-й танковой никак не следует, что 13 июля могли попасть в плен кто-то из артиллеристов, которые все же находятся за спиной пехоты, – 14-я наступала на Витебск. Тем не менее, а вдруг Сотников умудрился попасть в плен даже при наступлении?

Давайте оценим его показания. Васкотович вспоминал дату всего максимум неделю спустя после события. А Сотникова 8 месяцев гнали по пересылкам немецких лагерей и только не ранее 14 марта 1942 года заполнили на него анкету военнопленного. Поэтому именно Сотников точную дату своего пленения мог подзабыть, тем более что это не та дата, с которой начисляется пенсия.

С другой стороны, 14-й гаубичный артиллерийский полк тоже отчитался в потере Якова Джугашвили и Михаила Сотникова, и в приказе Народного комиссара обороны № 060/пр от 5 января 1942 года Яков Джугашвили числится пропавшим без вести с 15 июля 1941 года. И Сотников в аналогичном приказе тоже числится пропавшим без вести с 15 июля. Таким образом, мы имеем разброс дат последних боев Якова: минимум – это 14 июля, а максимум Яков Джугашвили воевал до 15 июля еще в составе своей части.

Теперь вернемся к протоколу допроса оперативниками НКВД командира роты пропагандистов 4-й немецкой армии капитана Рейшуле в 1946 году. Этот капитан, безусловно, знал, что на шоу в 1941 году допрашивал не сына Сталина, а провокатора. Я уверен в этом по тому, какие вопросы он ставил «сыну Сталина» – он избегал ставить вопросы, на которые «сын Сталина» не мог бы ответить, например, не спросил адреса семьи, не уточнил, кем именно воевал этот «артиллерист». Поэтому Рейшуле на допросе в НКВД (а он допрашивался одним из первых, найденных по этому делу) тщательно старался не дать повода себя разоблачить в этом вопросе. Врать в фактах он боялся, поскольку понимал, что если многочисленные свидетели шоу покажут иное, то его потом за вранье оперативники будут бить, причем еще и пару сержантов пригласят на помощь. У Рейшуле был единственный путь – умолчать о том, что могло бы впоследствии привести к его разоблачению.

И если вы присмотритесь к уже данным цитатам, то он вдруг «забыл» фамилии тех, кто с ним был на шоу, даже фамилию своего сослуживца по отделу 1-Ц армейского штаба, майора, и того забыл. Видимо, знал, что эти люди остались живы, и боялся, что русские и их найдут по его показаниям. Он забыл, что «сына Сталина» допросили и в штабе группы армий «Центр», а ведь без этого допроса через голову группы армий «сына Сталина» просто не отправили бы в Берлин. Боялся Рейшуле, что русские и тех допрашивавших найдут. Даже забыл фамилию переводчика, который переводил допрос, вспомнил только, что это был эстонец, который плохо знал русский язык. И вот эта забывчивость у него была при том, что он прекрасно помнил все вопросы, которые задавали «сыну Сталина», и даже его ответы.

Но вот ему задают, казалось бы, абсолютно безобидный вопрос: «В какой местности производился допрос Якова ДЖУГАШВИЛИ?» – и у Рейшуле снова начисто отшибает память: «Штаб командующего 4-й армейской группировкой на Восточном фронте генерал-полковника фон КЛЮГЕ в это время находился около шоссе Смоленск – Минск, в районе гор. Орша. Точное место припомнить не могу». Да, штаб фельдмаршала Клюге 18 июля находился в городке Толочин на шоссе Минск – Смоленск, этот городок в 50 км от Орши, то есть действительно «в районе гор. Орша». Но зачем темнить? Почему прямо не назвать этот городок?

Дело в том, что, сообщив, что допрос происходил в штабе разведывательной авиации группы армий «Центр», Рейшуле фактически сообщил, что в этом же месте находился и штаб группы армий «Центр». А Орша была взята немцами только 16 июля. Не мог штаб группы армий, командующий войсками на фронте в 500 км, находиться в 50 км от передовой: связь с фланговыми войсками невозможно было бы организовать. Само собой, когда Рейшуле спросили, когда это было, у него тоже с памятью стало плохо, но все же не настолько, чтобы соврать прямо, и он вынужден был ответить: «Примерно, около 10 июля 1941 года…».

Выше я показал, что эта дата, «около 10 июля», получается при анализе совершенно иных обстоятельств – при допросе ни «сын Сталина», ни немцы еще не знали о боях 14-й танковой дивизии после 7 июля. А теперь же на эту дату прямо показывает и независимый в данном случае свидетель.

Но это не все, эту дату можно уточнить, если выяснить, где и когда штабы группы армий «Центр» и 4-й армии Клюге располагались в одном населенном пункте. И тут на помощь приходит допрос НКВД еще одного свидетеля: «Оперативным Сектором МВД гор. Берлина 10-го июня с. г. был арестован работник отдела I-Ц Главного Штаба Центральной группы немецких войск – ГЕНСГЕР Пауль. Будучи допрошенным, он показал, что в 1941 г. в городе Борисове он в качестве переводчика участвовал на допросе старшего лейтенанта артиллерии ДЖУГАШВИЛИ Якова. Допрос вел капитан отдела I-Ц доктор Шульце, работник 5 отдела Главного Управления Имперской Безопасности».