Книга Лазурные берега - Сара Ларк

Джоли покачал головой.

— Я всех видел, — успокоил он женщин. — Доктор и месье Монтан помогали раненым, а мсье де Мюр заботился о губернаторе. Все были очень взволнованы, все белые господа… — Он ухмыльнулся. — Губернатор смотрел так, словно увидел призрака!

— Духа… — пробормотала Деирдре. Она чуть не улыбнулась. — Макандаль добьется того, что мы все станем верить в духов.

Сюзанна де Мюр вздохнула.

— И бояться их, — добавила она. — Мне было плохо уже при мысли о костре. Это жестоко. Однако то, что Макандаль сейчас бродит где-то на свободе и планирует дальнейшие убийства, мне тоже не нравится.

Настроение у женщин было противоречивым, но, по крайней мере, сейчас они могли оживленно дискутировать. В помещениях слуг преобладала радость по поводу бегства Макандаля, пусть даже Сабина снова и снова громко заявляла, что она абсолютно не одобряет его методов и никогда и ни при каких обстоятельствах не будет травить своих господ. Бонни вообще не принимала участия в разговоре. В то время как другие высказывали предположения о том, где сейчас мог прятаться Дух и действительно ли он невредимым прошел сквозь огонь, она молча держала Намелок на руках. Леон с удивлением уставился на нее, когда девушка нерешительно прижалась к нему, однако затем с любовью обнял ее, продолжая развивать перед остальными свою теорию.

— Он должен иметь небесную защиту! Иначе невозможно пройти сквозь огонь! Иначе вообще невозможно вдруг исчезнуть. Джоли говорит, что Макандаль вдруг исчез, его забрали ангелы…

Бонни воздерживалась от высказываний, однако была удивлена тем, что ее друзья явно забыли, при каких обстоятельствах Черный мессия позволил схватить его белым людям. Лично она восприняла его пьянство во владениях врага как доказательство того, что Макандаль был никем иным, как обычным человеком. Может быть, особенным человеком, который ходил по лезвию бритвы. Однако Бог, если бы он действительно существовал, послал бы на землю лучшего мессию.

Наконец Сабина выдала каждому из слуг по стакану рома, которым она обычно сдабривала сладкие блюда, а Деирдре и ее подруги откупорили бутылку хорошего вина.

Ближе к вечеру Мадлен Монтан и Сюзанна де Мюр отправились домой. Сабина приготовила для Деирдре и Виктора холодный ужин. Доктор, однако, задерживался, и Деирдре поела одна и без особого аппетита.

— Я сейчас пойду спать, — заявила она Амали. — Когда ты поможешь мне раздеться и причешешь щеткой мои волосы, можешь идти. Может быть, тебе захочется провести время с Джоли.

Амали улыбнулась и с благодарностью поклонилась. Прогулка по городу должна была ей понравиться, Кап-Франсе пульсировал от напряжения. Однако было не совсем безопасно выходить в эту ночь на улицу. Большинство надсмотрщиков за это время уже собрали своих рабов с плантаций и погнали их назад в поселки, однако люди из отдаленной местности не пойдут туда пешком среди ночи. Джоли рассказал, что для них соорудили временные загоны, как для скота, а вокруг выставили солдат, чтобы те охраняли их. Везде патрулировали жандармы и военные. Во время суматохи убежало множество рабов, и теперь власти надеялись хотя бы часть из них обнаружить в портовых кабаках. При этом уже произошло множество драк. Пьяные посетители кабаков вышвыривали из них служителей порядка, когда те угрожали провести проверку. В сопровождении Джоли и со своей отпускной грамотой в кармане Амали, однако, чувствовала себя спокойней. А за детьми теперь, для разнообразия, может присмотреть и Бонни…

Леон подмигнул Амали, когда та зашла в кухню, чтобы рассказать остальным о своих планах. Пока Сабина и Бонни убирали посуду, а Нафия и Либби доедали остатки ужина Деирдре, Леон кормил Намелок мелко нарезанным хлебом и медом.

— Ты можешь идти, — сказал он, глядя сияющими глазами на Амали. — Бонни и я останемся здесь.

Взгляд, которым он окинул Бонни, говорил о том, что в данный момент он думает не о детях.

И Бонни ответила на него. Ее глаза и щеки горели. Этой ночью она подарит себя Леону — и, может быть, первый раз в жизни ощутит радость от плотской любви.

Деирдре испуганно проснулась, когда часа через два кто-то сильно постучал в ее дверь. Она задремала над книгой. Лишь легкое беспокойство за Виктора не давало ей крепко уснуть. Не то чтобы она возражала, когда он со своими друзьями отправился выпить, и она могла себе представить, почему его так долго не было. Фредерик де Мюр лишь позже смог освободиться и уйти из дворца губернатора, чтобы присоединиться к Виктору и Антуану, а теперь оба хотели узнать, что же там происходило. Однако этой ночью в порту Кап-Франсе могло быть опасно. Хотя Виктора знали и уважали как врача — мулаты и свободные чернокожие ценили то, что он делал для них в своей клинике для бедных, — однако ром и водка из сахарного тростника лились ручьями, как рассказывал Джоли, и, может быть, пьяные не делали различий между «хорошими» и «плохими» белыми.

Деирдре набросила пеньюар и сбежала вниз по лестнице. Это не мог быть Виктор, он всегда вел себя тихо и тактично, когда поздно возвращался домой. И, конечно, у него был свой ключ. Значит, что-то случилось! Молодая женщина не раздумывала долго над тем, что, возможно, для нее самой может быть опасно открывать дверь незнакомцу. Она беспокоилась о Викторе. Или, может быть, что-то случилось с Амали и Джоли?

Деирдре распахнула дверь и инстинктивно отпрянула назад. Она, ничего не понимая, смотрела на человека, который стоял перед ней на пороге. Цезарь! Она старалась увидеть в этом человеке своего сводного брата Джефа, однако в этот момент ее охватили воспоминания об их первой встрече именно перед этой дверью. Цезарь был одет тогда как пират, он держал на руках Бонни. Теперь же на нем была пестрая повседневная одежда мулата. Однако настойчивость, с которой он заглянул в дом врача, была такой же, как и тогда.

— Цезарь!

Деирдре ничего не могла с собой поделать — при виде его у нее загорелись глаза. Он же не мог оторвать свой взгляд от ее тела. Пеньюар недостаточно скрывал ее формы.

— Цезарь, чего ты хочешь? — Деирдре надеялась, что ее голос прозвучит твердо, однако заметила, что он задрожал. — Я… я тебя больше не люблю. Я ведь тебе это уже сказала. И если ты появляешься здесь среди ночи…

Джеф хрипло рассмеялся.

— Зато я все еще люблю тебя, Деде… — сказал он нежно. — Как и прежде… Ты помнишь, как я когда-то принес венок из цветов, чтобы украсить твои волосы? Тогда мы хотели пожениться…

Деирдре попыталась улыбнуться.

— Теперь припоминаю, — пробормотала она. — Теперь… и… да… да, ты уже, конечно, знаешь, что… как обстоят дела… Моя мать рассказала тебе об этом. И я рада, что я… что я все же могу любить тебя…

— Только что ты сказала, что это уже не так, — поддразнил ее Джеф.

Он не мог не обнять ее. Деирдре почувствовала, как он поцеловал ее волосы. Она подняла глаза.

— Это было нечто особенное, — прошептала она. — И… да простит меня Бог, я об этом не жалею… А ты?