Книга Вариант `Бис` - Сергей Анисимов

– Леня, слышишь меня? – Борис, с трудом удерживая микрофон и ежесекундно ударяясь о края раскачивающегося купола, оскалил зубы по-волчьи, чувствуя, что другого боя у них уже не будет.

– Слышу, брат.

Он не называл его так ни разу с тех пор, как пришел в часть. Или по имени, или по званию.

– Ленька, это последний наш… Если повезет, то… – Он не знал, как закончить фразу, просто сказал: «Держись» и отключился.

Стреляя друг в друга, оба танковых строя столкнулись на середине поля, врезавшись один в другого сквозными зубьями, как деревенская драка стенка на стенку. Борис выбрал громадный, выкрашенный черным танк, и они успели выстрелить по нему раза два или три, пока «Двести двадцать вторая» вместе со всеми остальными не вонзилась в карусель танкового ближнего боя. В наушниках ревело и кричало обрывками фраз, танки и самоходки рваными прыжками двигались по уставленному горящими машинами полю, выискивая в черном дыму цели и почти непрерывно убивая. Борис провел свою машину между парой горящих Т-34 и успел увидеть заворачивающую за какой-то третий на двух десятках метров полыхающий остов стальную тушу «пантеры», разворачивающую башню от него, на вырвавшийся из дыма в двадцати метрах танк. Это был бой латных копейщиков с закованными в сталь конными воинами, когда нужно разворачиваться всем корпусом, чтобы нанести удар. Они выстрелили почти одновременно с немцем, и тот споткнулся на бегу, залитый своим пламенем и светом, выплеснувшимся из корпуса «тридцатьчетверки», с которой сорвало взрывом башню, откинув ее в невидимую сторону, как дурацкий колпак.

– Женя! Женя! Сзади!

Чей-то крик резанул по ушам, вырвавшись из месива рева и мата в эфире, и тот же голос через секунду завыл и забулькал, захлебываясь болью горящего заживо человека.

Танки и самоходки стояли почти вплотную друг к другу, окутанные закручивающимся столбами дымом, обливая измятую землю горящей кровью своих моторов: соляром или светящимся низкими синими язычками синтетическим топливом, которым немцы наполняли баки своих танков. Борис метался между полыхающими скелетами, стреляя во все, что двигалось и имело твердые, прямые грани германского танкового стиля. Он видел вокруг такие же прыгающие из тени в тень машины, которые иногда взрывались в тот момент, когда он переводил на них взгляд: гвардейцы или эсэсы, охотящиеся один на другого в застилающем все дыму. За тушей убитого «тигра» оказался просвет, и они скользнули туда. Заряжающий крикнул: «Готов!», и Борис кожей почувствовал лязг пушечного замка, запершего в камору 85-миллиметровый выстрел, снаряженный бронебойным снарядом. С нескольких десятков, с десяти, с пяти метров ни их восемьдесят пять, ни немецкие восемьдесят восемь миллиметров не могут быть удержаны никакой броней, поэтому бояться было незачем. Нужно было шарить в дыму и убивать на ощупь, чтобы дать какой-то шанс тем ребятам, кто еще жив, и тем, кто должен остаться в живых, потому что им умирать нельзя.

Он увидел два сцепившихся танка, потом понял, что это танк и самоходка из их полка. Номера на закопченной броне не было видно, но Борис знал нутром, что это не Ленька, он бы почувствовал. Таран. Сбоку взвизгнуло, и трассер медленно и бесшумно проплыл в воздухе перед его глазами, закручивая в кольца дымный воздух позади себя. Они рванули с места, успев завернуть «за угол», за тела таранивших один другого немца и нашего, и нащупавший их танк вогнал второй снаряд в уже мертвые машины, пронзив их почти насквозь.

– Треугольник и стоп! – проорал комбат в переговорник; водитель, еще не успев дослушать, рывками переключая передачи, на коротких, в несколько метров, отрезках, развернул самоходку на трех точках: вперед, назад, вперед, выставив ствол навстречу уже выкатывающемуся из пламени громадному силуэту угловатого лба «тигра», на ходу разворачивающему башню им в лицо.

– Огонь!

Их тряхнуло, распахнувшийся замок с тупым стуком выплюнул на броневое дно кислую латунную гильзу, звона которой Борис бы уже не услышал, если бы они промахнулись. Похоже, они опередили «тигр» на какие-то доли секунды, и вражеский наводчик наверняка остался с закоченевшей над кнопкой рукой, когда его прожгло насквозь траекторией смазанного полужидким металлом бронебойного снаряда, пронзившего лобовую плиту машины. Потом снаряд взорвался, вызвав детонацию еще не расстрелянной части укладки, башня тяжелого танка подпрыгнула вверх, чуть не сорвавшись с погона, и рухнула обратно. Экипаж советской самоходки оглушило и ослепило; разворачиваясь и перезаряжая орудие, они почти наткнулись на горящую «тридцатьчетверку», которой не было здесь еще пятнадцать секунд назад.

– Вправо! – заорал Борис, уже понимая, что тот, кто ее сжег, смотрит сейчас на них, и пытаясь хотя бы увидеть его до тех пор, пока не прозвучал последний выстрел.

Водитель успел разогнать самоходку на каких-то метрах, как гоночный мотоцикл – это их и спасло, потому что пришедший из дыма снаряд задел их только по касательной, едва не перевернув многотонную машину ударом, от которого из легких выдавило воздух, и его неоткуда было взять. Борис успел увидеть вспышку и прежде, чем они завернули за очередную пылающую железную тушу, разглядел перед собой еще одного «тигра», выкатывающегося из черной клубящейся стены.

– Господи, да сколько же их тут!!! – крикнул он.

Заряжающий проорал: «Готов!», его голос прошел через спрессовавшийся в чреве машины воздух как через воду, глухо и отдаленно. Они не могли успеть развернуться, потому что «тигр», пусть и медленнее их, доворачивает башню на ходу, и ему хватало секунд, чтобы выловить самоходку на открытом пространстве.

– Еще вправо!

Он надеялся только на скорость – и еще на то, что кто-нибудь из остававшихся в живых успеет их увидеть. И только бы это был не немец.

«Двести двадцать вторая» буквально шныряла среди неподвижных танков, пробитых насквозь, горящих, размотавших вокруг себя гусеницы, иногда окруженных телами убитых. Они втиснулись в пятачок между парой советских Т-34, стоявших почти рядом, и Борис несколько секунд надеялся, что немец их потерял. Потом башню одной из мертвых «тридцатьчетверок» взрезало как ножом по косому шву – сюда угодил снаряд охотящегося за ними «тигра». За те секунды, пока немец перезаряжал пушку, им удалось выпрыгнуть из просвета. Самоходка Бориса выскочила в пятно света, окруженное почему-то со всех сторон дымом, но чистое, и в этот момент навстречу им вылетел покрытый копотью и камуфляжем стальной зверь. Борис едва удержал свой готовый сорваться крик, потому что это был Ленька, пришедший им на помощь – как тогда, сто лет назад, когда «хетцер» промахнулся по ним обоим. Потом из-за спины Леньки вылез черный силуэт чудовищной бронированной машины, и они все выстрелили одновременно, короткими сине-белыми росчерками перекрыв узел света, образованный причудой ветра в черном дыму. Его швырнуло в стальную стенку командирского купола, с лязгом ударившего в лицо, защищенное перекошенным налобником танкового шлема, горячие языки пламени толкнулись снизу, мгновенно налив кисти рук пузырями ожогов, и тут же отпустили, откатившись. Наводчик, держась за рот руками, через пальцы уже текла черная пузырящаяся кровь, начал протискиваться снизу, мимо него, и Борис, поняв наконец, нырком подвинулся к люку, лихорадочно нащупывая рычаги запора. Машинально успев выдернуть с крепления автомат, он, захлестнув ремень на предплечье, выкинул его в наконец-то распахнувшийся проклятый люк, и они выкатились на крышу самоходки рядом друг с другом. Вслед за ними из люков поднялось уже сплошное пламя, и снизу ударил почти сразу же оборвавшийся человеческий крик.