Книга Время, назад - Филип Киндред Дик

— Но почему именно я? — спросил Пол.

— Потому что он вам доверяет. Вы вырвали его из лап Балкани. У нас больше нет никого, кто мог бы подобраться к нему так близко, как вы.

— В этом–то и проблема, — сказал Пол. — Он мне доверяет. Именно поэтому я не могу согласиться.

— Он не сможет телепатически прощупать вас. Мы можем гипнотически внедрить в ваше сознание легенду, историю, в которую будете верить и вы сами — до тех пор, пока не настанет момент нанести удар. Он ничего не будет знать.

«Но, — подумал Пол, — зато буду знать я».

— Мне нужно время подумать, — сказал он.

Чоит поколебался, потом сказал:

— Хорошо. Даем вам несколько дней на размышление.

Они обменялись рукопожатием, и доктор Чоит, не оглядываясь, вышел. «Сейчас все поголовно говорят «мы“, — рассеянно подумал Пол. — Практически никто не говорит «я“. В наши дни все представляют какую–нибудь аморфную, безответственную группу, и никто не представляет самого себя».

Выйдя из спальни, Джоан Хайаси, сказала:

— Я хотела бы отправиться куда–нибудь на природу. — Она неуверенно улыбнулась. — Можно?

— Разумеется, — ответил он, и тут испытал внезапный подъем настроения, неожиданное ощущение свободы. — Знаешь что, пошли–ка и купим тебе целый сад.

Эд Ньюком встретил их в холле у самого выхода.

— Что это с вами? — поинтересовался он, заметив их оживленные лица.

— Да вот, решили сходить за кое–какими покупками, — ответил Пол. Он оглянулся через плечо и увидел, что Эд изумленно смотрит им вслед. В этот момент он подумал именно как доктор: «Джоан не проявляет признаков возвращения в реальный мир. Она хочет чего–то». Однако из отеля на улицу с Джоан выходил уже просто Пол. Он взглянул на белое кучевое облако, как Бог нависшее над грязными трущобами и подумал: «Красота, красота, красота».

— Джоан! — позвал доктор Балкани.

— Да, Рудольф, — откликнулся робот Джоан Хайаси, сидящий на кушетке в погруженном в полумрак кабинете Балкани. Теперь каждый день происходило одно и то же. Балкани замечал в состоянии своей пациентки изменений не больше, чем в массивном бронзовом бюсте Зигмунда Фрейда. Вот только ему порой начало казаться, что бюст улыбается ему. Причем улыбку эту уж никак нельзя было назвать приятной.

Балкани сказал:

— Джоан, может быть, тебе чего–нибудь хочется?

— Нет, Рудольф.

Глядя на нее, он продолжал:

— В таком случае, ты счастлива. Скажи, ты счастлива?

— Не знаю, Рудольф.

— Счастлива, — сказал он. Сердито дымя трубкой, он принялся расхаживать по кабинету. Джоан не следила за ним взглядом — она по–прежнему смотрела прямо перед собой. Он внезапно остановился, уселся рядом с роботом и обнял его за плечи. — А что бы ты сделала, если бы я поцеловал тебя? — спросил он. Робот не отвечал. — Обними меня! — рявкнул он, и тот подчинился. Он припал губами к его губам в долгом поцелуе, но не почувствовал взаимности. Тогда снова вскочив, Балкани бросил: — Тоска зеленая.

— Да, Рудольф.

— Разденься!

Робот подчинился приказу, быстро и не выказывая никаких эмоций. Балкани тоже начал раздеваться и едва не упал, снимая брюки. Оставшись нагишом, он велел:

— Так, а теперь снова поцелуй меня.

Они снова поцеловались.

Через несколько мгновений Балкани крикнул:

— Все равно тоска! — Он грубо толкнул ее обратно на кушетку и еще раз поцеловал, но все равно не испытал никаких эмоций. Высвободившись из объятий робота, он отвернулся. У него было какое–то странное чувство. «И почему я так люблю ее? — спрашивал он себя. — Я никогда никого еще так не любил». Поднявшись, он подошел к своей одежде, порылся в карманах и нашел таблетки. Открыв коробочку, он вытряхнул содержимое — кучку пилюль всевозможных форм и цветов — и, не запивая, отправил всю пригоршню в рот. — Видишь? — спросил он робота. — Мне все равно, жить или умереть. Да и тебе, похоже, тоже, верно?

— Да, Рудольф. — Она, как и раньше произнесла это безо всякого выражения. Равнодушно.

— Но все же есть одно чувство. И готов держать пари, ты все еще испытываешь его. Страх. — Он бросился к книжному шкафу, и, крякнув от натуги, снял бюст Фрейда. — Я собираюсь убить тебя. Может, тебя и это не волнует?

— Нет, Рудольф.

В отчаянии и ярости, Балкани поднял массивный бронзовый бюст над головой и двинулся к кушетке. Она даже не вздрогнула, более того, она, казалось, этого даже не заметила. Он со всей силы обрушил бюст ей на голову. Черепная коробка треснула.

— Я только хотел… — ошалело начал он, когда робот Джоан Хайаси свалился с кушетки и распростерся на полу. И тогда он увидел, что находилось внутри ее черепа — не бесформенная масса серого вещества, а центральный блок управления со множеством микроминиатюрных печатных плат, полупроводниковыми компонентами головного и спинного мозга, а также хрупкие широкодиапазонные импульсные генераторы, низкотемпературные сверхпроводниковые аккумуляторы на жидком гелии, гомеостатические переключатели… Причем, часть оборудования, как это ни выглядело абсурдно и гротескно, все еще функционировала, включая стандартные цепи обратной связи. Блок хоть и вывалился наружу, свисая на проводках у ее щеки, продолжал функционировать, как какой–то рак с оторванной головой, который шевелится, повинуясь одним лишь рефлексам. И тут он сообразил, что штуку эту когда–то сделал он сам.

— Джоан… — прошептал он.

— Да, Рудольф? — едва слышно отозвался робот, а потом окончательно затих.

— Джоан, — сказал Пол Риверз.

Джоан Хайаси, сидящая на кровати в их ноксвилльском номере отеля, освещенная багровыми лучами заходящего солнца, откликнулась:

— Что, Пол?

— Тебе хочется чего–нибудь?

— Нет, Пол. — Она перевела взгляд на стоящий на подоконнике ящик с тропическими растениями. Потом улыбнулась. Улыбнулся и Пол Риверз.

«Может, лечение и довольно необычное, — подумал он, — но оно дает результаты. Только бы она начала испытывать интерес — нет, не только к растениям, а к людям и окружающему миру».

— Они хотят, чтобы ты убил Перси Х, да? — спросила она. — Я подслушивала. Хотела услышать, о чем вы говорите.

Не глядя на нее, он ответил:

— Да, хотят.

— И ты собираешься сделать это? — безучастно спросила она.

— Не знаю. — Он поколебался, и продолжал: — А, по–твоему, как мне поступить? «Это что–то новенькое, — с иронией подумал он, — доктор просит совета у пациента».

— Будь счастлив, — сказала Джоан. Поднявшись с кровати, она подошла к своему недавно приобретенному ящику с цветами, наклонилась и принялась перебирать пальцами землю. — Все эти политические движения, философские учения и идеалы, все эти войны — всего–навсего иллюзии. Старайся не нарушать свой душевный покой; не существует правды или неправды, побед и поражений. Есть только отдельные люди, и каждый из них совершенно одинок. Научись одиночеству, наблюдай за летящей птицей, но не рассказывая никому, даже не запоминай этого, чтобы рассказать кому–нибудь потом. — Она повернулась к Полу. Голос ее стал тихим и напряженным. — Пусть твоя жизнь остается тайной, каковой она и является. Не читай газет, не смотри телевизор. Не нужно…