Книга Привкус магии - Юлия Сергачева

– Все?

Но прошла секунда, вторая, третья… Завозился придавленный нами Герайд. Затрещало под тяжестью лобовое стекло, которое теперь оказалось внизу…

– Мы не падаем, – тихо, будто боясь спугнуть удачу, констатировала Ксения. Ее лицо было совсем близко от моего, и щеку согревало дыханием. И я внезапно обнаружил, что держу ее за локоть, будто пытался предотвратить падение…

– Это гобелен, – вспомнив глухой удар в багажнике, сообразил я. – Он нас держит… Хорошая штука. Жаль, что срабатывает только в экстремальных ситуациях.

Мы зависли над медленной рекой, постепенно дрейфуя над ее течением. Машина сильно накренилась вниз капотом, отчего мы втроем повалились друг на друга, цепляясь за переднее сиденье, приборную доску и опираясь на вот-вот готовое разлететься лобовое стекло. Мимо плыли черно-белые безжизненные берега. Те, кто преследовал нас, или растерялись, или еще не поняли, что произошло, или искали нас на дне реки…

– Ну раз такое дело, может, вы с меня слезете? – задушенным голосом осведомился Герайд.

Возмущенно потрескивал костерок, дымя и жалуясь на отсыревшую пищу и с неохотой принимаясь обгладывать подброшенные в его жаркое чрево ветки. Входил во вкус, оживлялся, азартно пытаясь достать языками хлопья сыплющегося снега и распространяя вокруг дымное тепло. Наслаждался до следующей порции влажного топлива. Как мы наслаждались покоем до следующего шквала событий.

За пределами освещенного круга мир утрачивал цвет и перспективу. За стеной снега при желании можно было различить лишь смутные, серые тени и зыбкие силуэты, как на недодержанном снимке. Звуки гасли почти все, кроме самых близких, – плеск тяжелой, холодной воды, шелест обрушивающегося с ветвей мокрого снега, поскрипывание зависшего в воздухе гигантским нетопырем «кентавра»…

– А он не рухнет? – обеспокоенно спросила Ксения, когда мы решили так и оставить его над водой.

– Ты еще спроси, а не выдохнутся ли у гобелена батарейки… – отозвался изрядно помятый и побитый, а оттого слегка нервный Герайд.

«Кентавр» покорно вытерпел и это издевательство. Пожалуй, я переменил свое мнение относительно его названия. Сроду кентавры не отличались подобной покорностью… Оставили мы его висеть потому, что, дезактивировав непредсказуемый гобелен, мы рисковали, он мог перестать действовать, а второй попытки сброситься с обрыва никому предпринимать не хотелось.

Любопытно, отчего он вообще пробудился? Тоже почуял во мне формулу чужой силы, или его создатель вложил в свое творение очень странный способ запуска?.. Шутник.

Свалив свою охапку мокрого и грязного хвороста (а иного на этом крошечном островке посреди реки, где росла жидкая рощица из десятка рябин, и не водилось), я устроился поближе к огню и выудил из-за пазухи сбереженные клочья пергамента. Нетерпение давно глодало меня, но времени обстоятельно рассмотреть добычу все не находилось. То погоня мешала, то безумный полет вдоль русла реки Бережной, по границе Черных и Белых территорий, то попытка устроиться на отдых посреди разлившейся и совсем уже не бережной реки на маленьком островке… Кто его знает, что будет дальше.

Плотная, приятная на ощупь поверхность пергаментов лоснилась.

М-да… А ведь даже по этим кривым каракулям можно угадать рисунок горной гряды. Больше того, можно даже точно назвать место, где стоял художник. Я был там не один раз в своей жизни… Практически любой маг, обучавшийся в Академии, был там хотя бы единожды. Почему я сразу не догадался? Потому что сейчас пустошь застроена и обжита. И стел в Мемориале уже давно нет. Разбились…

– Нашел, что искал? – Падающий снег крал звуки, и Ксению я услышал, лишь когда она остановилась рядом и прибавила к моей охапке собранных веток свою порцию.

– Да… Пожалуй.

– Можно посмотреть?

Я колебался мгновение, перед тем как отдать ей мокрые от снежинок пергаменты. Она заметила это сомнение и слегка сощурила глаза, пытаясь спрятать изучающий взгляд.

– Ты говорил, что эти зубцы – горы?.. – задумчиво произнесла она, просматривая один лист за другим. Добавила разочарованно: – Н-нет, не узнаю…

Конечно. Она же никогда не училась в Академии.

– А ты узнал?

– Нет, – солгал я, прежде чем спохватился, что делаю. По наитию. И продолжил, чтобы уже в свою очередь скрыть заминку. – Но знаю, где можно найти ответ… Надо попасть в Академию.

– Далеко… Что ты делаешь? – изумилась Ксения, когда я бросил разрисованную пачку в огонь. Обрадованное пламя, получившее сухую пищу, встрепенулось. Листки стремительно скукоживались, сворачиваясь по краям, чернели, исчезали.

– Теперь они ни к чему. Память у меня хорошая… – ответил я как можно небрежнее. Потому что второй раз подойти незаметно не мог позволить никому. И приближение Герайда услышал за пару шагов. А показывать рисунки ему я не собирался. Он узнает очертания горной гряды так же легко, как и я.

И тогда зачем я буду им нужен? И каким образом я смогу попасть в Академию раньше их… То есть раньше его?

Герайд ссыпал хворост в общую кучу. Присел напротив, протягивая к огню озябшие руки, и флегматично сообщил:

– На правом берегу какое-то волнение… Да и с левого тянет… – Он сделал неопределенный жест. – Ничего особенного, но висит что-то в воздухе…

– Так быстро не найдут, – ответил я с несколько показным равнодушием. И добавил, словно очередной бес уселся на кончике моего языка: – Если, конечно, никто им не подскажет, где искать.

Повисла пауза. Объемная, выразительная, горячая… Не поймешь, отчего снег испаряется, не долетая до земли, – то ли из-за костра, то ли из-за накала напряжения между собеседниками.

– Ты что-то хочешь сказать? – бесцветно осведомился Герайд, обращаясь к немому огню словно к собеседнику.

– А разве того, что я сказал, еще недостаточно?

– Я не так догадлив. Развей свою мысль.

– Видишь ли, мне все еще кажется странным внезапное появление чужаков возле дома лауреата. Ты ведь не спускался в подвал…

– То есть ты готов обвинять кого-либо другого, вместо того чтобы признать, что оплошал сам, когда не заметил дублирующую охранную систему?

– Я не мог не заметить ее.

– Позволь? – Он неожиданно поднялся, обошел костер и наклонился ко мне. Я едва удержался от того, чтобы не вскочить, когда он протянул руку и снял что-то с моего рукава. Развернул ладонь – там тускло поблескивала глиняная, с остатками лака крошка, отлетевшая от керамической жабы в саду Подипола.

– Только маг мог разбить ее. Ты сам дал знать, что идешь… – Бросил крошку в костер, нарочито спокойным голосом сообщил: – Пожалуй, пойду еще веток соберу. А то неуютно здесь как-то… – и канул в белой метельной мути.

Нахохлившаяся, как больная птица, Ксения выжидающе смотрела на меня: