Книга 1812. Фатальный марш на Москву - Адам Замойский

Наполеон все еще тешил себя надеждами остановить отступление в Орше или, если не удастся там, по линии реки Березина. После четырех дней в Смоленске император отправил вперед остатки корпусов Жюно и Понятовского, и сам оставил город на следующий день, 14 ноября, с Мортье и Молодой гвардией перед собой и со Старой гвардией – позади. Принцу Евгению, Даву и Нею полагалось следовать за ним с интервалами в одни сутки.

Войска шли тяжело, преодолевая глубокий снег, утоптанный до ледяного состояния башмаками людей и копытами коней. На дороге попадалось множество скатов и подъемов, испытывавших силы идущих, а мосты над узкими овражками создавали неизбежные пробки. Вечером первого дня после выхода из Смоленска, майор Булар с частью гвардейской артиллерии застрял на мосту, за которым следовал крутой подъем. Как всегда образовалось скопление людей, лошадей и повозок, разгорелись жаркие споры относительно превосходства, не хватало только казаков, появившихся и посеявших панику. Теперь русские начали устанавливать маленькие пушки на сани, что позволяло подтягивать их, стрелять, а потом увозить прежде, чем французы успевали снять с передков свои орудия и ответить огнем на огонь. Булар осознал, что, если не предпримет решительных действий, его батарея развалится и растает посреди пробки. Посему он проложил проход себе, без жалости опрокидывая повозки штатских или сталкивая их с пути. Далее Булар приказал солдатам рыть ямы в снегу по обеим сторонам дороги до тех пор, пока не покажется земля, потом велел насыпать грунт на ледяную поверхность, ведущую к подъему, каковой тоже обработали кирками. Чтобы перетащить пушки через мост и поднять на холм, у него ушла вся ночь. «Бегая вверх и вниз по склону, я, по крайней мере, раз двадцать упал и сильно ушибся, но, поддерживаемый решимостью добиться своего, не позволил ничему помешать мне», – писал он{748}.

В то время как Булар отчаянно боролся за спасение пушек, Наполеон, остановившийся на ночь в Корытне, позвал к постели Коленкура и вновь завел разговор о необходимости скорейшего возвращения в Париж. Как он только что узнал, Милорадович перерезал ему дорогу около Красного. Император французов не мог исключать возможности попасть в плен, к тому же близкая встреча с казаками вблизи Малоярославца сильно подействовала ему на нервы. Чтобы приготовиться на случай захвата, он попросил доктора Ивана приготовить для себя яд и с тех пор носил его в маленьком черном мешочке на шее{749}.

На следующее утро, 15 ноября, Наполеон с боем проложил себе путь в Красный, где приостановил продвижение, позволяя нагнать себя отставшим. Но Милорадович вновь закрыл дорогу за спиной у императора, и когда итальянцы и французы принца Евгения, которых к тому моменту осталось не более четырех тысяч, появились там во второй половине дня, они в свою очередь тоже очутились отрезанными. Массированные сосредоточения русской пехоты при поддержке пушек преградили им путь, в то время как кавалерия и в том числе казаки повисли на флангах. Милорадович отправил офицера с белым флагом известить принца Евгения, что против него развернуты 20 000 чел., а кроме того близко находится Кутузов с остальной русской армией. «Поспешите же назад туда, откуда пришли и передайте ему, что если у него двадцать тысяч, то у нас – восемьдесят тысяч!» – прозвучал ответ. Принц Евгений велел снять с передков оставшиеся десять пушек, построил корпус плотной колонной и двинулся вперед.

Видя малочисленность противника, русские вторично попробовали уговорить его сдаться. Вновь получив отказ, они открыли огонь, давая старт ожесточенному и кровопролитному бою. «Мы дрались до наступления ночи, не сдавая позиций, – вспоминал один французский офицер, – но она пришла как раз вовремя. Еще один час светлого времени, и нам бы, вероятно, не сдержать натиска». Тем не менее, русские оставались между ними и Красным и смогли бы легко раздавить корпус на следующий день. В сложившихся обстоятельствах принц Евгений не видел иного выхода, как ухватиться за план приданного его штабу польского полковника[175]. Когда пала тьма, вице-король Италии построил уцелевших в сжатую колонну, оставил позади все обременяющее движение имущество и, свернув с дороги, по целине пошел через лес в обход русской армии. Их окликнули часовые, но польский полковник, следовавший в голове колонны, высокомерно ответил по-русски, что они выполняют тайное приказание его светлости фельдмаршала князя Кутузова. Как ни невероятно, но уловка сработала, и ранним утром, когда Милорадович готовился покончить с 4-м корпусом, тот вступал в Красный за спиной у русских{750}.

Наполеон с облегчением увидел перед собой пасынка, но теперь и сам находился в весьма затруднительном положении. Ему надо было дожидаться Даву и Нея, чтобы помочь, в случае если и у них возникнут сложности с преодолением барьера Милорадовича, но император рисковал крупно сесть на мель, поскольку Кутузов обретался уже в паре миль к югу от Красного и мог запросто перерезать дорогу между ним и Оршей. Чтобы выиграть время, Наполеон решил сам выйти в поле во главе гвардии.

Шагая перед гренадерами, Наполеон вывел их из Красного обратно на Смоленскую дорогу, а потом развернул навстречу русским войскам, сосредоточенным в длинном строю к югу от тракта. «Ступая твердым шагом, как в день какого-нибудь большого парада, он находился посередине поля боя перед лицом неприятельских батарей», – так описывал виденное сержант Бургонь. Император французов действовал в явном численном меньшинстве, но его поведение, ледяное спокойствие под огнем, когда русские снаряды выбивали солдат со всех сторон, поразило, казалось, не только его собственных воинов, но также и противника. Милорадович отступил с дороги, открывая путь для прохода Даву. А Кутузов героически выстоял перед всеми мольбами Толя, Коновницына, Беннигсена и Уилсона, находивших, что положение позволяет русским окружить Наполеона и раздавить его за счет одного лишь превосходства в численности, закончив войну здесь же и сейчас{751}.

Но, как с тревогой узнал Наполеон, Даву поспешил продвинуться в западном направлении, не дожидаясь Нея, который находился немного дальше. Император более не мог позволить себе роскоши ждать, ибо Кутузов к тому времени двинул-таки крыло и создал угрозу пути отхода французов на Оршу. Наполеон оставил Мортье с Молодой гвардией оборонять Красный и прикрывать отход Даву, а сам поспешил через город и далее в сторону Орши во главе Старой гвардии.

Прошло немного времени прежде, чем он столкнулся с ордой гражданских, нерадивых воинов и дезертиров, шедших впереди, но в панике бросившихся назад, когда дорогу перерезали русские. Наполеон успокоил их, но не ранее чем они успели посеять хаос в рядах и среди возниц следовавших за штабом повозок, в результате чего многие съехали с дороги и утонули в глубоком снегу, покрывавшем болотистую землю по обеим ее сторонам.