Книга Хемингуэй - Максим Чертанов

Однако Хемингуэй хорошо относился к Хейуорду, одобрил выбор режиссеров, Генри Кинга и Фреда Циннемана, писать сценарий поручил приятелю Питеру Виртелу, сам был назначен консультантом — все это должно было уберечь фильм от искажений. Хейуорд прибыл в Гавану, привез актера Спенсера Трейси — Сантьяго; приехал Виртел, Хемингуэй всех возил в поселок Кохимар, знакомил с рыбаками, был в отличном расположении духа, галантно флиртовал с «дочками» — женой Виртела и подругой Хейуорда. В апреле приезжал Джон с женой и трехлетней дочкой Джоан — первая внучка, дед был с ней ласков, хотя и не до такой степени, какой можно ожидать от человека, всю жизнь мечтавшего иметь дочь. 4 мая получил Пулитцеровскую премию, к присуждению отнесся равнодушно, а деньги отдал сыну — для внучки.

Съемки пришлось отложить на год: Трейси был занят, а Хемингуэй собрался ехать в Африку. Стоило ли совершать такое путешествие при его состоянии здоровья? Конечно нет, но так хотелось! «У каждого есть свои таинственные страны, которые мы придумываем себе в детстве. Порой во сне мы вспоминаем о них или даже отправляемся туда в путешествие. Ночью страны эти почти столь же прекрасны, как в детстве…» Мэриненавистники полагают, что поездка была инициирована женой, которая скучала, когда муж работал, и жаждала развлечений, а также хотела затмить славой Полину, бывавшую в Африке. Свою лепту внесла и пресса: публике скучно, когда знаменитость сидит и работает, лучше б она поехала в какое-нибудь экзотическое место, кого-нибудь застрелила, с кем-нибудь подралась и дала повод ее сфотографировать в эффектной позе. Журнал «Лук» предложил 15 тысяч долларов за то, что герой возьмет с собой фотографа Эрла Тейсена, и еще 10 тысяч за подписи к фотографиям.

Хемингуэй к тому времени давно мучился безосновательным страхом голодной смерти; скорее этим, нежели жаждой популярности, объясняется то, что в 1952—1953-м он еще несколько раз рекламировал «Бэллентайн», а также ручку «Паркер-51» («Самая желанная в мире авторучка»), писал рекламные тексты для цирков «Ринглинг бразерс» и «Барнум энд Бейли», многократно снимался для обложки «Лайфа» (в 1956-м он еще будет рекламировать авиакомпанию «Пан-Америкэн»). Так что отказаться от предложения «Лук» было невозможно. Сафари запланировали на осень, а лето решили провести в Испании, так как Мэри не знала корриды (она видела ее в Мексике, но это было «не то»).

Как мог Хемингуэй поехать туда, где правил Франко? Репрессии против политических противников диктатора продолжались до его смерти; источники расходятся относительно того, сколько людей было казнено и брошено в тюрьмы — от 200 тысяч до миллиона. В 1946 году Хемингуэй писал Милтону Уолфу о Франко: «Как, черт побери, можно оставаться у власти человеку, сформировавшему дивизию для войны на Восточном фронте», — и возмущался тем, что его родина признала режим Франко легитимным. «За рекой, в тени деревьев»: «Я любил три страны и трижды их терял… Две из них (Францию и Италию. — М. Ч.) мы взяли назад. И возьмем третью, слышишь ты, толстозадый генерал Франко? Ты сидишь на охотничьем стульчике и с разрешения придворного врача постреливаешь в домашних уток под прикрытием мавританской кавалерии… Мы возьмем ее снова и повесим вас всех вниз головой возле заправочных станций». Как человек, написавший это, отважился лезть в логово врага? И разве можно ехать развлекаться туда, где враги победили и в тюрьмах гноят товарищей? Представьте, что Бунин году этак в 1937-м явился бы в СССР, потому что ему захотелось поесть икры и покататься на тройке…

В книге «Опасное лето» (The Dangerous Summer, 1960) Хемингуэй писал: «Я не надеялся, что меня когда-нибудь пустят опять в эту страну, которую после родины я люблю больше всех стран на свете, да я бы и сам не поехал, пока хоть один из моих испанских друзей еще сидел в тюрьме. Но весной 1953 года, когда мы собрались в Африку, у меня возникла мысль заехать в Испанию по дороге; я посоветовался на Кубе с несколькими приятелями, сражавшимися в гражданскую войну в Испании на той и на другой стороне (курсив мой. — М. Ч.), и было решено, что я с честью могу вернуться в Испанию, если, не отрекаясь от того, что мною написано, буду помалкивать насчет политики. О визе вопрос не вставал. Американским туристам теперь виза не требуется.

В 1953 году никто из моих друзей уже не находился в тюрьме, и я строил планы, как я повезу Мэри, мою жену, на ферию в Памплону, а оттуда мы поедем в Мадрид, чтобы побывать в музее Прадо, а потом, если нас к этому времени не посадят, еще посмотрим в Валенсии бой быков, прежде чем отплыть к берегам Африки. Я знал, что Мэри ничего не угрожает, так как она раньше в Испании не бывала, а все ее знакомые принадлежат к избранному кругу. В случае чего они сразу же поспешат к ней на выручку. Один из наших знакомых запасся письмом от герцога Мигеля Примо де Ривера, испанского посла в Лондоне, которое своей волшебной силой якобы могло вызволить нас из любой беды. Узнав об этом, я несколько приободрился».

«Опасное лето» редактировалось, когда Хемингуэй был уже очень плох — не то, может, заметил бы, как странно и негероически звучат эти слова. Далее он говорит о четырнадцати годах, в течение которых не был в Испании: «Для меня эти годы во многом были похожи на тюремное заключение, только не внутри тюрьмы, а снаружи». Снаружи тюрьмы можно страдать не меньше, чем внутри — так страдают матери и жены узников, — но применительно к Хемингуэю эти слова отдают кокетством. Черкасский: «И пока друзья его отдыхали там, за решеткой, он тоже отбывал свое заключение: писал, охотился, рыбачил, путешествовал, сменил трех жен, получил Пулитцеровскую и Нобелевскую премии, купил Марте Геллхорн свадебный подарок в виде виллы Финка-Вихия и т. п. Право же, трудно представить себе безумца, который бы согласился променять свою тюремную свободу на такой вот адский застенок».

Настоящая причина, по которой Папа в 1953 году решился ехать в Испанию, совсем не романтична. Правительство США долго относилось к Франко настороженно, но все изменилось, когда 20 января в должность президента вступил Эйзенхауэр.

О правлении его предшественника Трумэна Хемингуэй писал: «Теперь нами правят подонки. Муть, вроде той, что мотается на дне пивной кружки, куда проститутки накидали окурков». Но и к новому президенту отнесся не лучше. Различия в экономических и политических программах его не интересовали, он был стихийным анархистом: есть люди, а есть «эти сволочи там наверху», которые только и думают, чтобы людям напакостить, и таковы все правительства и государства.

Эйзенхауэр решил улучшить отношения с Испанией, а диктатор сделал некоторые шаги навстречу демократическому миру, в частности резко сократив применение смертной казни. В 1953-м шли активные переговоры, увенчавшиеся заключением 26 сентября соглашения «об обороне, экономической помощи и обеспечении взаимной безопасности»; Испания соглашалась принять американские военные базы, а в уплату получала американские инвестиции и туристов, которым разрешили безвизовый въезд. Поток туристов хлынул еще в мае: вот тогда Хемингуэй и поехал, а не «когда друзей выпустили из тюрем». Никто его, как любого туриста из дружественной страны, в Испании не преследовал. Но мы-то знаем: вернувшись, он напишет, что думает о режиме диктатора. Разве может быть иначе?

Отплыли 24 июня, в Гавре встретились с Джанфранко Иванчичем, проехали Париж, без инцидентов пересекли границу. Остановились близ Памплоны в городке Лекумберри, с 4 июля — фиеста, после нее, расставшись с Джанфранко, проехали по местам, описанным в «Колоколе», затем в Мадрид, жили во «Флориде», посещали музей Прадо, ходили на бои быков. О встречах с «друзьями, выпущенными из тюрем», если они и были, ничего неизвестно. Была встреча с Хуаном Кинтаной, владельцем отеля, конфискованного Франко (но в тюрьме Кинтана не сидел), с врачом Хуаном Мадинавелита Туленго, лечившим знаменитых матадоров, — тот вообще не пострадал. Общались с литераторами, актерами, спортсменами, постоянные застолья: советы доктора Эрреры — диета и умеренное питье — были забыты. Окружающие высказывали Мэри недоумение по поводу того, что она не препятствует мужу так много пить, — та отвечала, что она «не полицейский» и «лучше оставить его в покое».