Книга У каждого свой путь в Харад - Анна Р. Хан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Берегиня сидела за столом у окна. Ее ладони закрывали лицо. Она едва заметно раскачивалась. Височные кольца катали в своих изгибах отблески множества свечей.
Годэлиск наблюдал за ней сквозь щель в занавеси, отделявшей его кровать от остальной части комнаты. Он видел, как девочка подошла и обняла мать за плечи. Ее щечка прижалась к затылку Оденсе, и смешались с русыми прядями выбившихся из-под платка волос ее кудряшки. Она раскачивалась вместе с женщиной, а огромные серые глаза смотрели на огни расставленных по столу свечей так печально.
На утро следующего дня эльф наметил свой отъезд в сторону Предгорий. После предельной откровенности берегини многие странности происходящего, о природе которых он мог только догадываться, стали теперь ясны.
Весь этот вечер прошел в его разговорах с сероглазой малышкой. Пока Оденсе хлопотала по хозяйству, Годэлиск пытался выяснить подробности, касающиеся судьбы тех, кто был близок берегине, но девочка почти ничего не добавила к тому, что он уже знал. Она упрямо обходила все вопросы, говоря лишь о том, о чем сама считала нужным.
«Я знаю имя призрака. Назвав ее по имени, я смогу узнать у нее все, что захочу. Произнеси я его – и эта маленькая девочка переменится. Она перестанет смеяться и изображать детскую непосредственность. Она почувствует исходящую от меня угрозу и начнет защищать и себя, и мать. Она так хочет быть с матерью и так боится быть обнаруженной, чтобы не быть вновь отнятой у нее».
Взгляд девочки, направленный на Годэлиска, стал более настороженным – она чувствовала, что ходы ее замысловатой игры уже разгаданы благодаря его осведомленности. И он лишь хорошо притворяется. И спасало ее лишь одно – эльф покидал этот дом утром следующего дня.
Девочка боялась, что Годэ расскажет ее матери, что она никуда не ушла и все двадцать пять лет душа ее кружится рядом. Прикованная к Оденсе, заключенная в стенах этого дома.
Как и все маленькие девочки, она была уверена, что мама не должна знать все.
– Я не хочу снова все это пережить, – произнесла Оденсе. Вспомнив сгоревшую четверть века назад крепость, людей, которые годами жили рядом с ней и вдруг оказались на братском костре, сосновые иголки, которыми ее тошнило на одиннадцатый день пути, – она вдруг поняла, насколько близко находится война, которую развязала Удматория.
Война была прямо за порогом. Ей до Оденсе оставался ровно один шаг.
– Мамочка, давай уедем отсюда, – произнесла девочка. Она бросила быстрый взгляд на эльфа.
«Вот как! Значит, не так уж ты и боишься выходить из дома, – подумал Годэ. – Но все же, где твой брат? Ты не хочешь говорить о нем – значит, скорее всего, он жив?»
Свита Эльяди Энера сопроводила Саммара и его спутников до южной границы Рымана.
– Ты думаешь, Годэлиск еще там? – время от времени спрашивала Дарина. – Все-таки больше месяца прошло, а мы обещали через пару недель возвратиться.
– Слушай, он не самый близкий твой друг, но ты можешь прекратить? – в какой-то момент не выдержал обычно молчаливый Гыд. – Если тебе так не терпится в Харад, думаю, Саммар не будет возражать – как выйдем на большак, так и разворачивай к горам!
– Давайте вы за Саммара не будете ничего решать, – сказал Саммар. – Никто никуда ничего не развернет. Это понятно?
Оба спорщика рявкнули:
– Да!
– И спрашивать об одном и том же никто не будет. Это тоже понятно?
Шелест улыбнулся, покосившись на Рину. Его улыбка была скрыта темной тенью на лице и не была видна никому. Иначе, скорее всего, девушка заставила бы монаха отвечать за ее появление. Дарина ехала, надувшись от обиды и сжав губы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не дать воли злым словам.
По ее мнению, эта поездка была лишена всякого смысла. Лишний крюк, пустое метание между княжествами.
И все это в преддверии войны, которой еще не видел свет.
Вот нечем больше заняться, кроме как терять время!
Кроме того, Потлов в позднюю осень был действительно невыносим. Особенно неприветлив к путешественникам. Размокшие от нескончаемой череды дождей дороги, тоскливо тянущиеся в бесконечные дали унылые пустые поля, ветер, пронизывающий до костей. В одночасье на ясное небо могли набежать тучи, и оттуда мог зарядить проливной дождь вперемешку со снегом.
Но именно эти явные знаки, которые говорили Дарине, что в избушку берегини возвращаться не стоит, Саммару говорили об обратном. Он думал, что именно промозглость потловского края удержит эльфа в доме Оденсе до их возвращения.
Юного на вид эльфа и харадца, перешагнувшего пятидесятилетний рубеж, связывали десятилетия дружбы, закаленной в битвах и дворцовых интригах. Целая жизнь, по сути. Саммар не мог оставить его и не вернуться. Потому что знал, что Годэлиск по отношению к нему повел бы себя точно так же.
Жизнь научила его ценить тех, кто способен на верность. Ценить больше, чем деньги, присягу или собственную безопасность.
– Мы оставили ему лошадь и деньги. Он знал, что мы поедем в Харад. Так зачем тогда тащиться на болота? – снова начинала Дарина, устраиваясь на ночлег во время очередного привала. – Он наверняка уже давно сидит где-нибудь в придорожной корчме в Предгорье или вообще окопался в Рейге и строчит мемуары.
– А если нет? – начинал спорить Гыд. – Ты бы хотела, чтобы тебя вот так бросили на болотах и забыли?
– С таким жеребцом, как у него, и деньгами? Конечно, я была бы обеими руками «за». Отдохнула хотя бы немного от ваших физиономий.
– То есть вот так? С удовольствием, оказывается? И тебе доставило бы удовольствие валяться с развороченной грудью в доме у бабы, которой мышиный помет с полки счищать и то приятней, чем лечить тебя? – ехидничал Гыд.
– О-о-о! – закатывала к небу глаза Рина. – Я тебя умоляю! Хуже от этого твоему распрекрасному эльфу не сделалось!
Саммар засмеялся, поглаживая бороду. Он подмигнул Шелесту и, вроде бы обращаясь к Гыду, отпустил в адрес Дарины очередную шпильку:
– Гыд, ругаетесь вы так жарко – ну чисто молодожены! Может, пора поженить уже?
– Вот еще, – фыркнула Рина, – размечтались. Я уже дважды замужем была, и мне там, откровенно говоря, совершенно не понравилось. Дайте женщине пожить спокойно.
– Да я рылом не вышел, – сверкнул белоснежными зубами Гыд. – Где уж мне! Дарина у нас – особа, от которой давеча сам его светлость Энер глаз не отводил.
