Книга Русские распутья или Что быть могло, но стать не возмогло - Сергей Кремлев

Послесловие. Россия и Европа: трудный возврат к разуму

Итак, мы обозрели русскую историю от праславянских наших корней до цивилизационного подвига русского народа под рукой Петра Великого. И в завершение первого тома «Русских распутий» остаётся высказать ряд мыслей, отправной точкой которых становится всё, выше рассказанное…

Заголовок послесловия не отсылает читателя к знаменитой некогда книге Николая Яковлевича Данилевского «Россия и Европа», впервые увидевшей свет в 1871 году, хотя ниже об этой книге будет сказано. Просто, глядя на первые тысячелетия русской истории, невольно сопоставляешь судьбу России и Европы, и думаешь: «А ведь в своё время этого противопоставления – России Европе и Европы России, не было. Киевская Русь была частью Европы, и важной, активной её частью»…

Не Европа исторгла из себя Россию, и не Россия ушла из Европы – роковую черту между ними прочертил носок монгольского сапога. И с этого момента история Европы и России стали разниться настолько, что петровская линия на возврат России в Европу вызвала оппозицию как в России, так и в Европе.

В России этому возврату сопротивлялись реакционеры и «домостроевцы», в Европе же приходом туда России были недовольны вполне рафинированные и образованные круги, претендующие на передовой и просвещённый образ мыслей.

И тому были свои причины…

Мировая история и её неотъемлемая составная часть – русская история, на почти всём своём протяжении – это история разобщённого, классового общества. Причём, по этому признаку разделяла общество не теория Маркса, а жадность правящих элит. Не Маркс, а князь Шарль-Морис Талейран ещё до Маркса чётко определял: «Общество разделено на два класса – стригущих и стриженых». Это – наиболее антагонистичное и наиболее глубокое разделение людей, разделение, не признающее временных и национальных границ.

Однако социально разобщённое человечество разобщено и в рамках национальных государств, и на уровне национальных государств антагонизм интересов может достигать накала не меньшего, чем антагонизм интересов тех, кто стрижёт и тех, кого стригут. А это накладывает на историю разобщённого мира и на освещение этой истории свой отпечаток – люди, причастные к истории и к написанию истории, могут обманывать современников и грядущие поколения не только в интересах класса, но и в интересах своей нации, а точнее – элитарной части своей нации.

Вот конкретный пример, касающийся восприятия двумя разными авторами эпохи зрелого Петра Великого…

В 1717 году Пётр посещал Англию, а затем переехал во Францию, где в числе других его наблюдал такой внимательный француз, как герцог Сен-Симон де Рувруа (1675–1755). Герцог был современником Петра и позднее в своих знаменитых «Мемуарах» посвятил визиту Петра во Францию отдельную главу, которая начиналась так:

«Пётр I, царь Московии, совершенно заслуженно стал настолько знаменит и у себя, и по всей Европе и Азии, что я не решусь сказать, будто знаю другого столь же великого и прославленного монарха, равного героям древности, который вызывал бы такое восхищение в своё время и будет вызывать в грядущие века…».

В главе о Петре Сен-Симон писал и вот что:

«Царь Пётр торговлей держал Англию за горло, а короля Георга – страхом за его германские владения (английский король Георг I был и курфюрстом Ганновера. – С.К.). Голландию он весьма уважал, к императору (Австрии. – С.К.) же относился крайне сдержанно. Невозможно отрицать, что он играл огромную роль и в Азии, и в Европе, так что Франция весьма выиграла бы от тесного союза с ним. Он не любил императора, хотел постепенно вырвать нас из нашей зависимости от Англии; ведь это Англия вынудила нас проявить прямо-таки неприличную глухоту к его предложениям…».

В изображении компетентного современника и мемуариста европейского класса Сен-Симона зрелый Пётр видится исполинской фигурой, обладавшей огромным влиянием на ход современных ему европейских событий – что полностью соответствует исторической истине. При этом интересы родины Сен-Симона не конфликтовали с интересами России Петра, так что Сен-Симон написал о Петре объективно.

Но возьмём другого современника Петра – англичанина Генри Сент-Джон Болингброка (1678–1751). В 1736 году – примерно в те же годы, когда писались «Мемуары» Сен-Симона – лорд Болингброк по просьбе молодого аристократа лорда Корнбери, пожелавшего узнать мнение Болингброка о методе изучения и пользе истории, написал свои «Письма об изучении и пользе истории».

Болингброк не мог не знать о Петре и о его значении для Европы; не мог не знать о влиянии, в частности, событий русской Северной войны на события английской войны за Испанское наследство… Тем не менее, в восьми объёмистых письмах Болингброк Петра ни разу не упоминает. Не нашлось места русскому царю и России также в «Плане для всеобщей истории Европы» Болингброка. И это при том, что Болингброк уверял Корнбери, что «едва ли мы найдём в истории столетие, которое начиналось бы с такого грандиозного зрелища, как то, в котором мы живём…».

Болингброк имел в виду текущее тогда XVIII столетие, но в той первой половине XVIII века, в которой жил Болингброк, не было более грандиозного и весомого «зрелища», чем выход на арену европейской истории петровской России… Вряд ли Болингброк – при всём его самомнении аристократа-тори, не мог этого не сознавать. Но признавать этого он не хотел, как говорится, «категорически и в упор»… И если бы всеобщая история Европы писалась Болингброком или под его руководством, то Россия оказалась бы в такой «истории» только на задворках! Спрашивается – была бы «история» по Болингброку историей?

Откуда такая очевидная необъективность у человека, вообще-то умного? Увы, ответ очевиден – всё объясняется ненавистью к России и к Петру, сделавшему Россию важным фактором европейского политического процесса и этим помешавшему претензиям Англии на единоличное решение судеб Европы.

Или вот ещё… Представим себе, что историю Северной войны писал бы шведский король Карл XII… Такая «история» пестрела бы победами и походами Карла, о Полтаве там если и упоминалось бы, то – двумя словами, как о мелком эпизоде… А тот факт, что победили в Северной войне, всё же, русские, а не шведы, был бы представлен «историком» Карлом как некий странный каприз фортуны, а не как результат огромных державных усилий Петра и русского народа.

Всё это напоминает давний анекдот… Мол, в Энциклопедии XXI века о Леониде Брежневе будет сказано одной строкой: «Брежнев – мелкий политический деятель великой эпохи Аллы Пугачёвой». Что ж, может быть и так – если историю будут писать поп-«звёзды».

Казалось бы, времена Болингброка давно прошли… А неприязнь Европы к России, осталась.

Чем это вызвано? Может быть – огромностью России и опасением её мощи, особенно в советскую эпоху? Но как же Америка?.. И велика, и мощна, и вот уж воистину опасна для Европы, но Америки Европа не боится, и Америку даже любит…

В чём дело?

В 70-х годах XIX века Данилевский писал: