Книга No Logo. Люди против брэндов - Наоми Кляйн

Подтекст кодексов поведения — враждебность по отношению к идее о том, что граждане могут через профсоюзы, законы и международные соглашения взять в свои руки контроль над условиями труда и экологическими последствиями индустриализации. В 20-х и 30-х годах прошлого века, когда проблемы потогонной системы производства, детского труда и здоровья трудящихся составляли на Западе приоритетные пункты политической повестки дня, эти проблемы разрешались с помощью массового профсоюзного движения, непосредственных переговоров между рабочими и работодателями и через правительства, принимавшие новые жесткие законы. То же самое можно было бы осуществлять и теперь, только уже в международном масштабе, путем проведения в жизнь существующих соглашений Международной организации труда, если бы за выполнением этих соглашений следили с таким же рвением, с каким Всемирная торговая организация ныне стремится обеспечивать выполнение правил международной торговли.

Всемирная декларация прав человека давно провозгласила свободу объединений. Если бы уважение к этому праву стало необходимым условием для торговли и инвестиций, это изменило бы зоны свободной торговли буквально за один день. Если бы рабочие в этих зонах имели возможность договариваться о своих правах без страха репрессий со стороны правительств или немедленного «перелета» фабрик в другие регионы, необходимость в корпоративных кодексах и независимом контроле практически отпала бы. Правительства таких стран, как Филиппины и Индонезия, следили бы за выполнением этих норм и своих собственных законов из страха перед экономическими последствиями. Но ведь жесткий контроль такого рода и есть именно то, против чего, с тех самых пор, как была введена свободная торговля, агрессивно борется корпоративный мир, делая беззубыми декларации и соглашения ООН и сопротивляясь любым предложениям увязать торговые соглашения с соблюдением национальных трудовых кодексов и мерами по охране окружающей среды. Собственно говоря, именно такого контроля транснациональные корпорации лихорадочно пытаются избежать с помощью принятия собственных добровольных кодексов.

Вот почему после того, как Nike и десятки университетов вошли в так называемое «Партнерство Белого дома», Чарлз Кернаген сказал, что «антипотогонное движение», одним из зачинателей которого он был, стало теперь совсем другой историей. Прошли те дни, когда самой насущной задачей было убедить компании, что у них вообще есть проблемы. "Nike надеется возглавить нашу борьбу, — пишет он. — И то, что мы сейчас наблюдаем, — это не более и не менее, как битва за то, кто будет определять пути устранения злоупотреблений потогонной системы. Nike как бы говорит: «Предоставьте это нам. У нас есть добровольно взятый на себя кодекс корпоративного поведения. У нас есть специально назначенные люди. Мы сами все решим. Идите домой и забудьте обо всем».

Есть нечто орвеллианское в идее превращения борьбы за фундаментальные права человека в международный бизнес, «продукция» которого подлежит обязательной сертификации и контролю качества, как и любой другой товар, — к этому ведут корпоративные кодексы поведения. Глобальные трудовые и экологические стандарты должны устанавливать законы и правительства, а не консорциум транснациональных корпораций и их руководители, следующие рекомендациям консультирующих их специалистов по связям с общественностью. Суть дела здесь в том, что корпоративные кодексы поведения — составлены ли они отдельными компаниями или их группами, предусмотрены ли в них механизмы независимого общественного контроля или они являются просто бесполезными клочками бумаги — нельзя назвать демократически контролируемыми законами. Даже самые строгие, добровольно принятые кодексы не могут подчинить транснациональные корпорации внешней коллективной власти. Наоборот, они дают самим корпорациям беспрецедентную власть другого свойства: власть строить свои собственные частные юридические системы, самим вершить над собой суд и расправу, как будто они являются некими самостоятельными государствами.

Так что не стоит заблуждаться — это именно борьба за власть. Передовая статья в Journal of Commerce недвусмысленно представляет работодателям кодексы поведения как менее травматическую альтернативу общественному контролю, осуществляемому извне. «Добровольный корпоративный кодекс помогает убрать камень преткновения на пути международных торговых переговоров — вопрос о том, следует ли делать требование о соблюдении норм трудового кодекса частью торгового соглашения. Если… проблема потогонных цехов будет решена вне контекста торговых отношений, их нормы перестанут быть орудием в руках протекционистов».

Такие предупреждения неявно содержат в себе намек, что, несмотря на неэффективность правительств и победоносную корпоративную риторику, механизмы регулирования деятельности транснациональных корпораций все-таки существуют. Как мы видели, существуют и торговые соглашения, и местные законы об избирательных закупках, и кампании за этические принципы инвестирования. Но ведь можно еще поставить в зависимость от выполнения корпорациями определенных условий и правительственные займы, и страховые гарантии иностранным инвесторам, и участие в работе торговых представительств. Можно, конечно, сомневаться, что транснациональные корпорации согласятся с такими ограничениями своей глобальной мобильности. Но ведь последние четыре года показали, что можно заставить самые могущественные и прибыльные корпорации постоянно повышать планку требований к своей деятельности в отношении социальной ответственности. И если общество остается обществом, планку можно поднимать еще выше и, в конце концов, вывести эти вопросы из-под корпоративного контроля и перевести их в сферу общественных интересов.

ЗаключениеОбщество: потребительское или гражданское?

Борьба за глобальные «общинные земли»

Пиво в баре гостиницы в Розарио было восхитительно холодным, и ребята из Центра помощи рабочим немного навеселе. Мы спорим — в который раз — о том, есть ли хоть что-нибудь стоящее в кодексах корпоративного поведения. Зернан Толедо (лично он — за вооруженную революцию, вопрос только в том, когда придет время) стучит кулаком по столу:

— Эти бумаги написаны транснациональными корпорациями, и они будут служить только транснациональным корпорациям — ты что, Маркса не читала?

— Сейчас все по-другому, — возражаю я. — На дворе глобализация, нужны какие-то общие нормы, стандарты — а правительства-то их не вводят.

— Тоже мне новость — глобализация. У нас испокон века глобализация, — говорит Ариель Сальвадор, тоже организатор из ЦПР. Но смотрит он не на меня, а куда-то в другой конец бара. Гостиница, где я остановилась, — единственная вблизи зоны экспортного производства Кавите, и она, естественно, заполнена приезжими владельцами фабрик, подрядчиками и закупщиками; они в баре всю ночь — поют под караоке и совершают сделки на дешевую одежду и электронику. Я прослеживаю взгляд Арнеля — он уставлен в молодого человека, развалившегося в кресле, ноги на столе, колени торчат вверх, настоящий «хозяин мира». Стильный, современный, он как будто сошел с рекламы мобильных телефонов, что наводняют экраны азиатского телевидения.

— Иностранца всегда узнаешь, — медленно произносит Ариель, и его обычно теплый голос становится ледяным. — Филиппинец так никогда не рассядется.