Книга Готический роман. Том 2 - Нина Воронель

От этой мысли ей не стало уютней. Кроме них ни в парке, ни в гараже никого уже не было – вся длинная процессия в балахонах, увиденная Инге при подъезде к имению фон Хакке, куда-то исчезла, не оставив после себя ни шороха шагов, ни переклички голосов. И, только спускаясь в подвал по ступеням бесконечной лестницы, Инге уловила какие-то сигналы, посланные другими смятенными душами, прошелестевшими вдоль этих стен несколько минут назад.

Смятение этих душ было так велико, что по спине Инге пробежала непрошенная дрожь. Она покосилась на полускрытый капюшоном профиль Карла, и ей показалось, что ему тоже не по себе. Но ей тут же стало не до Карла, ее охватило невыносимое чувство нереальности происходящего, – неужто это она, трезвая, здравомыслящая Инге Губертус, добровольно спускается непонятно куда по уходящим в сумрак ступеням? Как ее занесло сюда, зачем, почему? Ведь Хелька предупреждала ее о таящейся здесь смертельной опасности.

Инге рванулась было назад, но бежать было некуда – два малиновых балахона, замыкая шествие, преграждали ей путь наверх. Странная оторопь затопила разум Инге, и пространство над нею наполнилось сбивчивым голосом Хельки. И не стало извилистого темного коридора, втянувшего их в себя с последней лестничной ступеньки, остался только Хелькин рассказ, наполненный Хелькиной дрожью и Хелькиными слезами:

«Нам велели надеть саваны и повели в тот подвал. Мне было трудно идти, я весь час спотыкалась и два раза упала. Ступенек было много, может, целых сто, так что стало совсем хладно, как у погреби. И стали двери открываться, одни, другие, третьи, а после нас закрываться и защелкиваться».

Все точно – двери стали открываться, одни, другие, третьи, а вслед им закрываться и защелкиваться.

«Я бы забоялась – а вдруг они решили нас убить…»

А что, если действительно решили убить? Нет, не может быть, мы ведь не одни, там есть еще люди, много людей, они только что тут прошли и прошелестели шагами.

«…нас привели в ту зеркальну залу. Зала така громадна, як в Люблине кино, только все стены в ней из зеркал. Одно зеркало в другом отражается, другое в третьем, а третье в первом, и так без конца. И народу много, тоже из-за зеркал нельзя сказать, сколько, тем более все в одинаковых саванах».

Стройное, хорошо слаженное пение прервало магнитофонную запись Хелькиного рассказа. Инге вздрогнула, словно пробудившись после глубокого сна, и огляделась. Ее и вправду привели в зеркальный зал, слабо освещенный рассеянными по потолку маленькими лампочками, – из-за зеркал нельзя было понять, где они и сколько их. Вокруг нее пели. Фигуры в белых балахонах, построившись полукругом, вдохновенным хором выводили торжественные рулады, напоминающие знакомые с детства церковные гимны. Только слова были чужие, – про мир вокруг, какой он грязный и развратный, полный самолетов, машин и всякой другой нечисти. Но не надо отчаиваться, – утешали сплоченные общей надеждой голоса, – скоро все уладится, наступит конец света, и все нечистые люди со своими нечистыми машинами сгинут навеки. Останутся только те, что очистились и нашли путь. И тогда откроются двери, за которыми дорога на Сириус.

«Дорога на Сириус, дорога на Сириус!» – пропел в ухо Инге Хелькин голос и все разом замолчали. Они стояли тихо-тихо, задерживая дыхание, пока где-то за зеркальной стеной не зазвенела одна-единственная пронзительная струна. И все, кроме Инге и Карла, упали на колени и простерли руки к невысокой, обитой алым бархатом сцене в центре зала, на которой никого не было.

«Открой дорогу на Сириус! Дорогу на Сириус! Дорогу на Сириус!» – молили они. Инге заметила, что некоторые плакали. Две-три женщины рыдали в голос. В одной из них, истощенной и иссиня-бледной, Инге узнала бывшую красивую аптекаршу фройляйн Юту и поразилась, как та поблекла и похудела со времени их последней встречи. Совсем как Марта, – любопытно, как их тут доводят до такого состояния?

Вспомнив про Марту, Инге стала внимательней оглядывать лица под капюшонами, стараясь отыскать Марту и Клауса, но тут свет окончательно погас, и несколько пронзительных женских голосов зашлись в истерике. Впрочем, кажется, среди них была и пара мужских. Инге не могла бы сказать, как долго тянулась эта гнетущая темнота, нервы ее были слишком напряжены, чтобы отмечать время, тем более, что задремавший ненадолго младенец проснулся и повел атаку на утомленные мышцы ее живота. Когда ожидание стало невыносимым, лампочки вспыхнули снова, причем гораздо ярче, чем они светили до того. И Инге увидела, что на сцене стоит Мастер, впечатляюще отрешенный и неземной в своем малиновом балахоне. Он поднял руку – Инге почудилось, что в мгновенно окутавшей зал оглушительной тишине прошелестел вызванный этим движением воздушный поток.

– Наконец, мы достигли долгожданного мига, – произнес Мастер. – Сейчас в последний раз отворится заветная дверь, и нам откроется дорога на Сириус!

Сцена бесшумно повернулась вокруг своей оси, представив на обозрение затихшей толпы прямую спину Мастера в каскаде малиновых складок. Но все смотрели не на спину Мастера, а куда-то вдаль поверх его головы. Взгляд Инге невольно устремился туда, куда были неотрывно устремлены взгляды остальных – там не было ничего, кроме слабо мерцающей в полутьме неподвижной зеркальной стены.

Опять бесконечно долго протянулось время, и невозможно было сказать, минута прошла или вечность. Какая-то женщина громко всхлипнула и тут же замолкла. Тогда Мастер, не оборачиваясь, взмахнул рукой, как малиновым крылом, и раздался глухой рокот, словно снаружи о стены зала разбивались морские волны. Голос Мастера взлетел на высоких нотах, тоже подобный рокоту волн.

– Какие-то враждебные силы препятствуют исполнению нашей мечты. Что ж, придется изгнать их из нашей среды.

Сильным взмахом он очертил круг у себя над головой. И тут же в незаметной до того люстре под потолком вспыхнули яркие разноцветные лампочки, вырвались из патронов и начали вращаться в воздухе, повторяя линию очерченного рукой Мастера круга.

Кто-то осторожно потянул Инге за рукав. Она обернулась – в полумраке у нее за спиной маячило лицо Зильке.

– Нам кажется, что ваше присутствие нарушает ход церемонии, – прошептала она. – Надеюсь, вы не откажетесь покинуть зал на несколько минут, пока не откроется заветная дверь.

Инге нерешительно поглядела на Карла, Зильке перехватила ее взгляд:

– И ваш супруг, конечно, тоже. Не беспокойтесь, это займет всего несколько минут, после чего вы сможете спокойно вернуться.

Беспокойство кольнуло где-то на задворках сознания, но головы уже начали поворачиваться в их сторону – одна, другая, третья. В обращенных на них глазах можно было прочесть обиду и упрек. Раздался ропот: «Чужие? Зачем тут чужие?» и кто-то взвизгнул: «Вон отсюда!» Инге почувствовала неловкость за то, что она портит этим людям самую, может быть, важную для них минуту их жизни. Она взяла Карла под руку и сделала шаг назад:

– Давай выйдем, чтобы им не мешать.

Он пожал плечами, но все же последовал за ней:

– Ладно, идем, если ты настаиваешь. Ты это затеяла, ты и расхлебывай.