Книга Шпион по призванию - Деннис Уитли

Прокутив две ночи подряд в обществе Друпи Неда, Роджер отправился в Лимингтон. Родители не могли на него нарадоваться, а отец настоял, что он должен принять пятьсот гиней награды за поимку Фуше, и возражал против его поисков новой службы, по крайней мере, в течение года.

Первым же утром дома Роджер поехал верхом узнать новости о Джорджине, но здесь его ждало разочарование. Полковник Тереби и его красавица дочь были за границей, и дворецкий сообщил Роджеру, что Джорджина теперь зовется леди Этередж, так как три года назад вышла замуж за сэра Хамфри Этереджа.

Будучи в Лондоне, Роджер попросил Друпи Неда и другого джентльмена быть его секундантами в поединке с Джорджем Ганстоном и 10 октября узнал, что встреча назначена на 17-е.

Дуэль состоялась в уединенном месте Сент-Джонс-Вуд, и Ганстон выбрал пистолеты. Оба участника отказались от предложения помириться, но признали, что не считают оскорбление смертельным. Роджер всадил пулю в плечо Ганстону, а Джордж оцарапал ему руку, но ни одна из ран не была серьезной.

Оба согласились, что их честь удовлетворена, и, как добрые англичане, в присутствии секундантов обещали не таить злобу друг на друга. Три дня спустя они пообедали вместе, но вечер не удался. У них не было абсолютно ничего общего, и они расстались, испытывая друг к другу такую же неприязнь, как и до дуэли.

После обеда с Джорджем Роджер вернулся домой. Спустя четыре дня он собрался с отцом на охоту, когда старый Бен доложил о том, что пришел главный констебль округа и хочет его видеть.

У Роджера мелькнула мысль, что это, должно быть, связано с дуэлью. Он знал, что эдикты против поединков блюдутся достаточно строго, но бывший противник заверил его во время обеда, что, так как их раны были легкими, никакие меры предприняты не будут. Однако Ганстон в результате расследования мог лишиться чина, и поэтому Роджер, отправляясь в библиотеку для разговора с посетителем, больше беспокоился за него, чем за себя.

Несколько минут они обменивались вежливыми банальностями; потом главный констебль перешел к делу:

— Моя задача — одна из самых неприятных, какие мне приходилось выполнять, мистер Брук. По этой причине я решил посетить вас лично. Кажется, вы недавно вернулись из Франции и в этой стране у вас были неприятности?

— Да, — спокойно ответил Роджер. В глубине души он постоянно опасался, что нечто подобное может случиться, но не видел смысла отвечать отрицательно.

Главный констебль смущенно продолжал:

— Дело в том, мистер Брук, что, к моему огромному сожалению, у меня имеется приказ о вашей выдаче французским властям по обвинению в убийстве.

Роджер нервно улыбнулся:

— Я действительно убил человека, но это произошло на дуэли. Прошу вас дать мне возможность посоветоваться с отцом насчет того, какого образа действий мне стоит придерживаться.

— С удовольствием, мистер Брук. Фактически, — главный констебль подмигнул карим глазом, — если это окажет вам услугу, я охотно забуду обо всем на двадцать четыре часа и потом вернусь узнать… э-э… ваше решение.

— Очень любезно с вашей стороны, — улыбнулся Роджер, — но я бы хотел сначала поговорить с отцом.

Когда адмирал Брук узнал о происходящем, он едва не взорвался от гнева, но согласился с Роджером, что ему следует подчиниться и обратиться к мистеру Питту с просьбой о вмешательстве.

Поэтому Роджер предстал перед местными властями, которые тут же приняли залог в сто гиней и отпустили его под поручительство отца.

Оказавшись снова дома, Роджер тотчас же написал полный отчет о поединке с де Келюсом и отправил его премьер-министру. Однако следующие несколько дней были тревожными. Роджер лучше многих других знал, что со времени подписания торгового договора летом 1886 года требования экстрадиции преступников быстро выполнялись обеими сторонами. В противоположность давней традиции, даже должники, бежавшие за границу, в огромных количествах возвращались по требованию кредиторов, а в случае обвинения в убийстве только исключительные обстоятельства могли задержать выполнение приказа.

30 октября Роджер получил ответ от секретаря премьер-министра. В нем говорилось, что мистер Питт будет рад, если мистер Брук посетит его на Даунинг-стрит в четыре часа 4 ноября.

Ответ был предельно уклончивым, и Роджер, все еще ощущая беспокойство, 2 ноября отправился в Лондон.

3 ноября светило солнце, ничто не напоминало о приближении зимы, и Роджер после полудня решил прогуляться по Гайд-парку. Когда он проходил по аллее, ведущей к Кенсингтонскому дворцу, его взгляд скользил по элегантным экипажам, в которых многочисленные красавицы Лондона выезжали на прогулку.

Внезапно Роджер увидел Джорджину в коляске, запряженной двумя серыми лошадьми. В тот же момент она заметила его и велела кучеру остановиться у ограды. Склонившись вниз, Джорджина воскликнула:

— Роджер Брук! Неужели это в самом деле ты или я вижу призрак?

— Нет, это действительно я, — улыбнулся Роджер. — Ты не представляешь, как я рад нашей встрече! Ты выглядишь восхитительно!

На Джорджине была роскошная меховая накидка и широкая юбка из полосатой тафты; ее раскрасневшееся на свежем воздухе лицо под широкополой шляпой со страусовыми перьями и впрямь являло собой восхитительное зрелище. Опустив черные глаза, она промолвила с напускной скромностью:

— Вы льстите мне, сэр. К тому же у меня были все основания думать, что вы меня забыли.

— Вот уж нет! — запротестовал Роджер. — Клянусь тебе! В первый же день, когда я вернулся домой, я поехал справиться о тебе, и мне сказали, что ты за границей. Но неужели ты не получала моих писем?

— Нет! — вскричала Джорджина. Ее поведение внезапно изменилось. Она сердито посмотрела на него. — Ну и свинья же ты, Роджер! За четыре года я не получила от тебя ни одной строчки!

— Ты ни капельки не изменилась, Джорджина, — усмехнулся Роджер. — Твои перемены настроения так же очаровательны, как и прежде. У меня были причины не писать тебе, так как в первые годы я мог сообщить очень мало того, что говорило бы в мою пользу. Когда бы мы могли встретиться, чтобы я получил возможность попросить прощения? Я готов ползать на коленях, чтобы вернуть твое расположение.

Ее ресницы вновь дрогнули в притворной скромности.

— Я замужем, сэр, и обязана хранить верность своему супругу.

Роджер знал, что Джорджина всего лишь дурачится, но ее притворство казалось ему чарующим.

— Значит, — промолвил он, подыгрывая ей, — мне придется темной ночью явиться к твоему окну с веревочной лестницей?

Внезапно Джорджина расхохоталась. Ее темные глаза насмешливо блеснули.

— Кажется, ты здорово поумнел с нашей последней встречи — во всяком случае, остроумия тебе не занимать. Мне необычайно любопытно узнать, во что превратили тебя эти четыре года. Ради старой дружбы я отменяю все мероприятия на этот вечер и приглашаю тебя на ужин.