Книга Филогенез - Алан Дин Фостер

— Поскольку я — старший по званию офицер на этой базе, у меня нет выбора. Вы займетесь организацией соответствующих мероприятий, если я возьму на себя всю ответственность?

Ротенбург кивнул.

— Сделаю все, что находится в сфере моей компетенции,— сказал он.— Как вы думаете, надо пригласить одного? Или нескольких?

— Думаю, одного хватит. Если мы устроим здесь массовое шоу, это возбудит у них подозрения. Нужно, чтобы пайтары были вынуждены реагировать быстро, не имея возможности просчитать ситуацию. Я обсужу с доктором Чимбу способы наиболее эффективного контроля реакций мистера Мэллори. Методы должны быть еще лучше, чем те, которые использовались сегодня. Нам понадобится максимально подробно зарегистрировать все происходящее, чтобы потом тщательно изучить записи.

— Как он сойдет с ума, снова впадет в кому или умрет? — Ротенбург уже дал свое согласие работать, но возможность подобного развития событий все равно его не радовала.

Надуровина проигнорировала сарказм.

— В таком случае нам останется только развести руками. Но я надеюсь, что этого не произойдет.

— Как насчет присутствия этой медсестры — Цзсу, Тсой или как там ее зовут?

— Ирен Цзе. Она должна находиться рядом. Ему хорошо с ней. Она делает массу мелких, но полезных дел.

Ротенбург тихо восхитился начальницей.

— Вы, похоже, ничего не упускаете из виду, полковник, не так ли?

— Да, майор. Это моя обязанность.

Глава пятнадцатая

Он был высокого роста, с бронзовой кожей, королевской осанкой, идеальной мускулатурой, безупречным поведением и очаровательной улыбкой. Где бы он ни проходил, на него все оборачивались. Мужчины с восхищением, женщины — переполненные эмоциями, которых они стеснялись, но не в состоянии были скрыть. Другими словами, он являлся типичным образцом мужчины-пайтара, который ничем особо не отличался отсвоих соплеменников. Идя рядом с ним, Надуровина чувствовала себя неуверенно, но это чувство не переходило границ, за которыми начинался благоговейный страх.

Его звали Дмис-Атель. Третий по старшинству в юго-восточном отделе посольства пайтаров. Он прилетел на Новую Ирландию по приглашению властей, чтобы засвидетельствовать свое почтение человеку, который, как ему сказали, оказался единственным выжившим в бойне на Привале. В ответ на возмущенные вопросы пайтаров, почему раньше их не поставили в известность о выживших, через наиболее засекреченные каналы пришел ответ, что, возможно, этот человек является единственным исключением. Но, даже если это не так, было бы очень любезно с их стороны просто лично выразить ему свои искренние соболезнования. Кроме того, поскольку есть большая вероятность фальшивки, умело сфабрикованной некими беспринципными людьми в своих аморальных целях, возможно, восприимчивые пайтары сумеют пролить свет на ситуацию, увидев ее с точки зрения, отличной от человеческой.

Когда дело подали таким образом, пайтары не стали особо раздумывать. Они забронировали место на первом попавшемся транспортнике, летевшем в нужном направлении, и отправили туда Дмиса, дав указания либо проявить должное сострадание, либо сделать то, что он сочтет нужным,— смотря по обстоятельствам. В аэропорту пришельца встретил Ротенбург, который проводил его до госпиталя и сдал на руки невозмутимой Надуровиной.

— Мне не терпится увидеть этого человека,— сказал пай-тар.

Он шел легко и грациозно. Со стороны казалось, что он плывет над землей. Возникало сильное желание нагнуться и проверить, касаются ли его ноги почвы. Все, что делали эти существа, получалось у них без видимых усилий. Надуровина поддавалась этому очарованию ничуть не меньше остальных землян. И только прирожденный профессионализм в такого рода вопросах позволял ей сохранять необходимую отстраненность. «Интересно,— подумала она,— убивали ли они своих невинных жертв так же легко и непринужденно?»

— Он не знает о предстоящем визите,— пояснила женщина, проходя через двойные двери с надписью «Вход запрещен — только для персонала». За каждым их шагом следило множество скрытых сканирующих устройств, которые регистрировали все, начиная с материала одежды и кончая содержимым пищеварительной системы. Работали детекторы обнаружения взрывчатых веществ в кровотоке и ядов в слюнных железах. К тому времени, как они подошли к двери палаты в северо-западном углу на пятом этаже здания, тщательное обследование на предмет возможности агрессивных действий, проведенное по последнему слову земной техники, закончилось. Это происходило несмотря на то, что Надуровина и ее коллеги были уверены — пайтар не станет пытаться причинить вред пациенту. Поступить так означало признать свою виновность или, по крайней мере, основательно запятнать свою репутацию чуть ли не праведников. В любом случае, поблизости находились хорошо вооруженные тренированные охранники, готовые вмешаться при малейших признаках агрессии.

Пайтар не выказывал никаких признаков беспокойства или напряжения. Впрочем, никто никогда не видел, чтобы эти существа вели себя по-другому. Даже самый внимательный наблюдатель при самом удачном стечении обстоятельств с трудом мог угадать, что у них на уме. Они никогда не теряли самоконтроля, не разражались неудержимым смехом. Их поведение было таким же безупречным, как и внешность.

Они ехали в лифте одни. Надуровина знала, что в соседней с палатой комнате сидит толпа наблюдателей, а еще больше людей приковались взглядами к мониторам в разных концах планеты. Каждое движение, слово или перемена выражения лица пайтара сразу будет разложено на составляющие и тщательно проанализировано.

Впереди показалась дверь палаты. Пайтар посмотрел на нее, потом обернулся к Надуровиной и улыбнулся.

— Эти люди охраняют нас или человека внутри?

— Они охраняют его. Вы, я думаю, понимаете, как сильно нас интересует, что он сможет рассказать о гибели мира, в котором жил.

— И что же он рассказал вам?

На лице, достойном античной статуи, не отразилось ни малейшего беспокойства, в движениях не было ни намека на волнение.

Военный психиатр улыбнулась в ответ.

— Вы сможете спросить его об этом сами.

Они прошли идентификацию у охранников, и им разрешили войти.

— Думаю, он вас заинтересует.

Опять никакой видимой реакции. Да и могла ли она надеяться на что-то другое? Надуровина вошла первой.

Мэллори сидел на кровати. Цзе — рядом на стуле. За прошедшую неделю такая картина уже стала привычной для Надуровиной. За это время пациент прибавил в весе и начал восстанавливать утраченный мышечный тонус. В чем была большая доля заслуги медсестры, беззаветная преданность которой своему пациенту превосходила все желаемое.

Вот и он, момент противостояния.

Надуровина почти физически ощущала множество взглядов, устремленных на мониторы, соединенные с многочисленными скрытыми камерами, установленными в комнате. Множество людей внимательно смотрели и ждали, что же произойдет.