Книга Внутри ауры - Александр Андреевич Апосту

кровавые повторяющиеся надписи, пестрящие на стене. Словно сектантская пентаграмма, она вселяла ужас одним лишь словом «CURSE».

В полном молчании компания с вытаращенными глазами пребывала около плазмы. Никто не смел пикнуть раньше времени. Каждый хотел услышать хоть какие-то обнадежившие новости происшедшего, но кроме ошеломляющего приблизительного числа пострадавших ничего не прозвучало.

— And now about the weather… A powerful cyclone is moving to the mainland, comparable in level of emergency only to a hurricane of nineteen hundred… (пер. с англ.: А теперь к погоде… На материк движется мощный циклон, по уровню чрезвычайности сравнимый лишь с ураганом тысяча девятьсот…)

Ишуа нажал кнопку и экран погас. Бар накрыло гробовое молчание. Маша без намеков поняла, что дело плохо.

— This is the Montego club to which we sold the stuff yesterday, — ошарашено заключил Муха. — Are they… Got stoned and killed each other?! (пер. с англ.: Это же клуб Монтего, которому мы вчера продали товар. Они что… Обдолбались и замочили друг друга?!)

— Yes! — психанул и заорал во всю глотку Гаутама. — Yes, you are a stupid idiot! We sold some fucking poison to our main partners, after which they went off the rails! I told you that it can't be used so easily… Damn it! Damn it! They were our brothers… (пер. с англ.: Да! Да, тугоумный ты кретин! Мы продали главным нашим партнерам какой-то сраный яд, после которого они слетели с катушек! Я же говорил, что его нельзя так легко юзать… Твою мать! Твою мать! Это же были наши братья…)

Гаутама прыгал, как слабоумный ребенок, и путем криков и дерганий демонстрировал свое горе. Затем он кинул звериный взгляд на Машу и с пеной у рта кинулся на нее:

— It's all this Russian whore to blame! They slipped us a burnt, — он почти добрался до цели, но тут заступился Ишуа. Он встал между нападающим и жертвой и оттолкнул психа. Тот не удержался на ногах и плюхнулся на пол. (пер. с англ.: Это все эта русская шлюха виновата! Они нам паленый корень подсунули.)

— I’ll kill her! Kill! It’s she to be blames! — вопил он и извивался в сумасшествии на полу. Наркотик проявил себя не в лучшем спектре, и Гаутама претерпевал жуткое возбуждение. (пер. с англ.: Я убью ее! Убью! Она во всем виновата!)

Прислуга подняла своего вожака, но его не прекращало трясти. Кожа побледнела, губы посинели, а из носа хлынула кровь. Бандиты держали предводителя, но тот продолжал содрогаться.

— Gautama was again to much with drugs, — с тревожным взглядом донес один из его прихвостней. (пер. с англ.: Гаутама опять перебрал с химией.)

— So give him something sedative as soon as possible, — без жалости к брату рыкнул Ишуа, — What helps him? (пер. с англ.: Так дай ему скорее что-нибудь седативное. Что ему там помогает?)

Шестерки беспокойно повели своего дезориентированного вожака в отдельную комнату. Маша могла в тот момент испытать неподдельную радость за восторжествовавшую справедливость, но нападение настигло оттуда, откуда она его не ждала. Неожиданно для всех Ишуа с размаху хлестнул девушке пощечину, настолько сильную и внушительную, что Маша отлетела с горящей щекой в сторону:

— Рассказывай все, что ты знаешь о корне дерева!

Он подождал секунду и, схватив за волосы, подтащил девушку ближе к себе:

— Рассказывай, что передали индейцы Магелланцам помимо корня?

Удар.

— Как чертов Молдован смог выжить и стал избранным?

Удар. Помощи было ждать больше не от кого.

— Как управлять Ihticoyonpui, чтобы он тебя не уничтожил?

Удар, но щека онемела и не чувствовала боли.

— Говори! Иначе я найду и убью всех твоих друзей!

Маша ненавидела уродов и обещала, что не сдастся и не умрет, пока не увидит их предсмертного вздоха.

— Я знаю, что там был не только Молдован, а какой-то мальчишка… Я их всех…

— Есть книга, — беспомощно в слезах закричала Маша.

Ишуа остановился, но не опустил угрожающую руку.

— Что за книга?

— В ней какие-то записи… Трактаты прошлых хранителей… Ее передали индейцы Молдовану… Именно эта книга спасла Магелланцев… Она проводник в тот мир… Записи помогут стать избранным…

Ишуа ослабил хватку. Маша заплакала и уткнулась лицом в свое привычное место на диване. Старший брат Пиззздюков задумчиво стоял неподвижной статуей на одном месте. В его голове наконец все прояснилось. Созревал план, который должен был закончиться финальным апокалиптическим успехом. Он сжал решительно ладони в кулаки и диктаторским указом поднял на уши весь бар:

— Get me the contacts of the Moldovan! If there is no information by the evening, then order a hearse for everyone! (пер. с англ.: Достать мне контакты гребанного Молдована! Если не будет информации к сегодняшнему вечеру, то заказывайте на всех катафалк!)

Когда начался всеобщий переполох, Ишуа один остался умиротворенным и с самоуверенной ухмылкой, будто заглядывая безошибочно в будущее, прошептал:

— Не всем, значит, позволено стать великими… Индейское божество не так глупо… Книга будет моей…

6.

Короткие промежутки сна чередовались с беспокойными пробуждениями. Кирилл ворочался, стонал, мучился от бредового переплетения мыслей, вскакивал от кошмаров, пока за окном не начало светать. В комнату пожаловал Молдован. В своем комбинезоне и завязанными в пучок седыми волосами он походил на волхва или апостола.

— Поедем. Я хочу кое-что тебе показать.

У Кирилла не было ни желания, ни упорства отказать. Он настолько обессилел, что выглядел бледным призраком. Со слабостью в ногах и помутнением в глазах парень все-таки спустился на кухню. Кайла предложила завтрак, но аппетита совсем не было. Дети в своей обыкновенной манере бегали, смеялись и играли. Молдован не собирался задерживаться и, подмигнув Кириллу, вышел на улицу. Кайла, заметив данный жест, заторопилась и громко крикнула чьи-то имена. В приюте началась какая-то возня и суматоха, от которых Кирилл скрылся за порогом. Молдован открыл дверь машины и вставил ключ зажигания.

— Куда мы едем? — поинтересовался Кирилл.

— В церковь.

Парень был удивлен полученному ответу.

— Зачем?

— Мы всегда туда ездим по воскресеньям, — отметил пунктик в своей обыденной программе Молдован.

Кирилл почувствовал прилив злости. Он презирал Молдована за его спокойствие, но еще больше ненавидел себя за бездействие. Парень хотел что-то сказать, но понял, что эмоциональный сдвиг снова приведет к слезам. Парень напрягся, сделал глубокий вдох и пообещал себе поговорить с Молдованом еще раз. Он прислушивался к интуиции и верил, что Маша жива. Но одновременно просачивались сомнения в своем психическом здравомыслии. Вся эта надежда могла быть пустым самообманом и помешательством.

Из приюта вышла Кайла с шестью детьми. Эти