Книга Кошачий эндшпиль - Павел Андреевич Кузнецов

в строгом смысле слова речи не шло. Слишком уж горячо было снаружи, чтобы рисковать, создавая заведомую уязвимость в конструкции. Нет, это определённо была голограмма, скомпилированная из данных со множества следящих систем, просеянных сквозь мощный программный модуль. Отсюда на картинке представлялась не просто звезда, но звезда с массой параметров, с возможностью прощёлкивания различных диапазонов и способов наблюдения. И вереницы цифр, моря цифр, океаны цифр — как апофеоз. По углам, по длинным сторонам, иногда даже по центру. Старик-учёный любовался не столько на картинку, он любовался на математическую модель светила. Серьёзный старик — раз может оценить красоту математических формул, их симметрию и величие вложенного в них интеллекта цивилизации.

Кроме кресла мебели в зале не было. Поэтому я, не особо заморачиваясь, уселся прямо на пол. Место выбрал тоже знаковое: в вершине условной пирамиды, прочие вершины которой приходились на обзорный экран и моего будущего собеседника. При этом расположился, как на татами, с прямой спиной и ладонями на коленях. Несколько минут сидел, предаваясь медитации. Постепенно, под оком бездны звёздного вещества, суетные мысли покинули сознание. Они будто сгорели в короне звезды, обратившись в ледяной пепел спокойствия. Разумеется, я всматривался вовсе не в математическую модель… Перевёл взгляд на старика. Оказалось, тот тоже отринул любование математикой, и уже какое-то время изучает вовсе не свою подопечную, звезду, а меня. Вектор интереса пожилого учёного сместился с абстрактного на конкретное, мирское.

— Можно выдвинуть силовое кресло… — как бы невзначай предложил он.

— Не нужно. Так привычней, — не согласился я. Голос получился каркающим, отрывистым.

— Вы ведь республиканец, молодой человек?

— Да. Мужская ипостась валькирии.

— Кот, значит… Занятно. До вас я их видел пару раз, но там спокойствием и не пахло…

— Я не совсем обычный кот. Мечник.

— Ах, вот оно что!.. Знаете, ожидал от Высших чего угодно, но такого… Прислать на переговоры мужчину-мечника!.. Решили уважить старика перед смертью?.. Или попытаться отговорить?..

— Каждый сам выбирает свою судьбу — это напрямую касается и права уйти. Главное, чтобы человек был в ясном сознании и принял взвешенное решение. Нужно всегда помнить: оно необратимо.

— Что, даже не попытаетесь отговаривать?.. — иронично вздёрнул брови старик.

— Только в одном случае: если бы вы были моей женщиной. Но вы — не она.

Учёный рассмеялся, и вышло это неожиданно звонко и жизнерадостно.

— Тут вы правы, молодой человек… Я — не она… Не они, хотели вы сказать?.. А если сочтёте меня неадекватным?..

— Тогда вытащу. Но вы адекватны… наставник.

Последнее слово вырвалось непроизвольно, я даже не сразу понял, что произнёс его вслух. И прозвучало оно так, как должно — весомо и уважительно. Глаза собеседника сделались по пять копеек.

— Вы сказали «наставник». Почему? Разве вы у меня учились когда-то? Не думаю, у меня хорошая память на лица…

— Нет. Вы просто похожи на моего первого учителя. И вроде манера иная, но есть что-то неуловимое, что роднит вас.

— Выходит, я правильно угадал, что это не фигура речи такая… Что ж, приятно услышать подобное в такой час… Тем более от республиканца с таким обилием серебра на груди. Я правильно понимаю, что эти две планеты — высшие награды Республики?

— Да, наставник. Только называть их наградами не принято. Отличительный знак. По сути — метка смерти, принятой ради Экспансии.

— И у вас их было две… Две смерти. Что ж, тем более сильно. И вы решили проводить меня в последний путь?

— Захотел понять. Вы один не пожелали лететь.

— Надеюсь, остальные не будут ждать итога… нашего разговора?

— Челнок уже ушёл, — пожал плечами. — Остался лишь борт Ордена, на котором мы прибыли сюда с сёстрами по клинку. Но нас вообще сложно убить…

— Да, тут вы правы. Какой точный оборот речи: «сложно убить»! Знаете, когда я впервые узнал про генетическую программу и её результаты, это перевернуло всё моё мировоззрение. Я ведь сам из «недавних внешников».

— Знаю, наставник. Как и я.

— Вы?!.. — вот тут старика проняло по-настоящему. — Но как?! Мечник — и из внешников?..

— Я вырос на планете, которая даже не входит ни в одно Планетарное образование. Но во мне течёт кровь Республики. Хорошая кровь, чистая, во многих коленах… Иначе бы они так не стремились зачать… Какая-то тёмная история в прошлом, деталей которой я не знаю, но очень надеюсь узнать. Даже генетическую карту Орден закрыл, что, как понимаю, событие нетривиальное. Поэтому мы с вами значительно ближе, чем вы себе представляете, наставник.

— Да, удивительно… И что, из-за меня вас сдёрнули с Экспансии? Не думал, что настолько нужен Высшим… Насколько могу судить, свою миссию я уже выполнил, по крайней мере ту её часть, что мы обговаривали в самом начале.

— Нет, наставник. Меня привезли, чтобы показать… Величие Экспансии. С вами этот прилёт связан лишь косвенно. Кстати, моё имя Леон.

— Выходит, с вами тоже работают, Леон… И вы ещё не выполнили собственного предназначения… Тогда мы можем поговорить. Откровенно. Как подобает перед лицом смерти. Вы готовы меня выслушать?

— Да. Если это ваша последняя воля.

— Ха!.. Пусть будет так! Любите же вы, республиканцы, всё поворачивать на фатализм и пафос!.. Но так, должно быть, действительно красивее жить…

— Это не пафос, наставник. Это образ жизни. И образ мыслей. Я воин, мне нужна толика осмысленности, чтобы спокойно принять смерть в интересах… чего-то важного.

— Сильные слова! Вот теперь вижу, что мне по-настоящему повезло с собеседником в последние минуты жизни! Кстати, а как вы относитесь к Республике?.. Если выросли в другой менталитетной среде?..

— Меня научили её любить. Даже не так… Я люблю её женщин, уважаю и восхищаюсь её великой историей. А вы, наставник?

— Я… Со мной всё сложно. Так коротко и не ответишь. Поэтому начну немного издалека. Вы точно готовы слушать бредни древнего старца?

— Это не бредни. Это мудрость — мудрость убелённого