Книга Собрание сочинений. Том 1. Разнотык. Рассказы и фельетоны (1914–1924) - Михаил Михайлович Зощенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как она смела смеяться?!
Весна 1918 года. Петроград
Тайна счастливого. Сказка
— Тише: король болен...
Соломой улица устлана, и шум шагов едва слышен.
Проезжали повозки шагом, и люди говорили шепотом и когда говорили о короле, то недоуменно разводили руками: «Не знаем, ничего не знаем... Говорят, что болен...»
И расходились, печально покачивая головами, бесшумно ступая по соломе.
Только птицы и лягушки из королевского сада не подчинялись приказу.
И министр, издавший приказ, понуро бродил по саду и вспоминал с тоскливой гримасой, что в жизни его не было еще ни одного приказа, которому бы подчинились все.
Но вот птицы стали смолкать. На землю легли какие-то тени. И тени росли, и вытягивались, и сплетались в причудливые фигуры. И в каждой тени была нежная печаль по уходящему солнцу. Вечер пришел.
Огромные окна дворца стали темнеть и слепнуть, и когда люди подходили к ним и тянулись на цыпочках, чтобы бросить любопытный взгляд в комнаты короля, то толстые стекла их не пропускали взгляда и люди видели любопытные свои лица и расширенные глаза. И отходили, чтобы дать место другим. Отходили, хмуря брови свои, и грозили неведомому.
Внизу пронесли зажженную свечу, и огромная тень царедворца взметнулась к потолку.
Ступая беззвучно шелковыми своими туфлями, шел к королю царедворец.
Мелькнул свет свечи наверху и замер.
Царедворец остановился у дверей.
«Прикажете войти, Ваше Величество...» Ответа не было и, чуть открыв дверь, царедворец замер в почтительной позе...
Король молился богам...
«Боги, где же счастье?.. Много вы дали мне в жизни моей, да и не меньше и я вам отдал, но не дали вы мне одного — счастья. Ответьте, заклинаю вас, где мое счастье? Почему, имея все, я чувствую, что нет у меня, да и не было счастья и даже не было экстаза радости? Боги, могучи вы, можете все сделать человеку, так исполните последнюю мою просьбу. Вы видите слезы на глазах моих, немного мне осталось жить, и неужели побоитесь вы дать мне счастье? Или вы сами не знаете, где оно? Или счастье богов иное чем наше?.. О, боги!..»
Простер король свои руки к богам и потом шепотом:
«Боги, сегодня слышал я, как мой царедворец сказал, что если б он был королем, то, поистине, был бы он счастлив... Но, боги, власть не дает счастья... Вы помните, когда не был я еще королем, вы помните, как жаждал я власти, как просил я вас. И вот дали вы мне это величайшее благо, это самое сильное в жизни. А я разве счастлив? Нет, боги, скрываете вы от меня, в другом счастье.
Нет его ни во власти, ни в любви, ни в радости.
Слышите, подлые, что ж вы молчите? Или думаете вы, что счастье удел богов? Или...
О, простите меня, могучие! Простите гнев мой».
...Взметнулась тень царедворца к потолку и слилась с мраком. Потушив свечу, ступая осторожно шелковыми своими туфлями, спустился вниз царедворец. Дрожали руки, и поступь его была медленная и боязливая.
«Не болен король, нет. Другое что-то. Счастья он просит. О, старый тиран! Счастья! Разве я счастлив? Боги мне не дали этого...»
А молодой камердинер, стоя у толстой портьеры, слышал, как говорил сам с собой царедворец. Печально покачивал головой камердинер и злобно смеялся.
«Эх, имел бы я власть и почет царедворца, воистину был бы я счастливым!»
* * *
Слухи, как черные тени, выбежали вдруг из дворца в город и, перегоняя друг друга, сначала тихо хихикая, в темных домах стали шуршать, что не болен король, нет! Что у богов счастья он ищет и что прикажет он завтра людям с ним поделиться их счастьем. Счастьем? Да так ли?
Где же оно?
«Мы довольны», — говорили одни, нежно целуя нежные щеки своих детей.
«О, как мы радостны, право», — говорили другие, прижимая к груди своей нежных жен и милых любовниц.
«Мы наслаждаемся миром, мы пьем душистый воздух полей, мы черпаем мудрость из книг мудрости, мы творим красоту, мы наслаждаемся, мы наслаждаемся и мы бесконечно довольны.
Но счастливы ли? Нет. Не то. Счастье — не то.
И чем мы должны поделиться с королем?»
Росли слухи, и люди ходили поникшие и сгорбленные и тоже шуршали. Росли слухи, нелепо размахивая черной одеждой, росли, и уже громко и визгливо на перекрестках улиц кричали: «Не болен король, нет! Король ищет у богов счастья. Не видели ли вы счастье короля?..» Слухи росли, и люди верили им и увешивали их своими мыслями... Человек часто верит слухам, хотя слух часто рожден только ветром.
За этот день, привыкнув к мысли, что король болен, и поверив теперь таинственным слухам, люди выходили на улицу странно недовольные, пожимали плечами и шли ко дворцу, громко стуча сапогами. И хотя ночь давно уже овладела небом, прохожие не расходились по своим домам, а шли в сторону дворца. Но ближе к дворцу шаги прохожих делались медленней, голоса тише и движения почтительней. Подходили ко дворцу, смотрели долго в слепые окна и, не узнав ничего, уходили беспокойные. И пора уже было. Главный жрец храма снов давно позволил снам уйти в город.
Иные уже давно сторожили ушедших в их комнатах, то были спокойные, аккуратные сны тружеников, иные торопливо бежали еще по улицам, задевая прохожего... Прохожий зевал, прикрывая рот рукой, жмурил глаза и прибавлял шаги свои...
Иные сны ползли медленно, как толстые неуклюжие гады, обремененные ношей. Это они рождают кошмары, огромную, непонятную тоску и мистический ужас. Их боятся, их гонят, но они всегда настигают свою жертву.
Последним полз сон короля.
Король метался по комнате и не находил себе покоя. И снова молился своим старым богам.
Три бога у него: Красота, Страдание и Порок. Три бога, из-за которых стоило еще пожить. И жил король, и любил свою жизнь, как умеет любить и ценить ее властелин, и любил солнце, и часто-часто до недавних дней влюбленными глазами смотрел на мир. И тогда мир был как солнце, и солнце смеялось миру.
Воистину нужно иметь нескольких богов: иным поклоняться, иным верить, а иных бояться...
Богами своими был доволен король. И достигнув всего, он так бы и
