Книга Елизавета. Золотой век Англии - Джон Гай

Харингтон, как и многие другие, предпочел бы видеть на троне Якова. Во многом потому, что помимо старшего сына, принца Генриха, у Якова и его жены было еще двое детей: Елизавета (р. 1596) и Карл (р. 1600). Если бы Яков стал королем, будущее монархии было бы гарантировано. Харингтон писал, что большинство склонялось в сторону Якова:

Бог благословил королеву долгим и процветающим царствованием и жизнью. Пусть она живет долго во славу Его, но как только Бог призовет ее, я чувствую, что страной не должна править женщина, скрывающаяся от дел и приближенных в покоях, которую мы будем видеть лишь в церковные праздники, или отрок, который будет делать то, что велит ему дядя… Преемником должен стать человек умный, крепкий, понимающий, сильный духом. Его наставления сыну должны стать для нас ориентиром, на который мы сможем положиться. Так говорят друг с другом друзья[1450].

Но ничего не было решено и ничего нельзя было предсказать, особенно после того, как Елизавета приговорила к бессрочному заключению некоего Валентина Томаса, странствующего католика и умелого конокрада. Еще в 1598 году его поймали у Морпета в Нортумберленде и привезли в Лондон, где он в приступе душевного расстройства обвинил Якова в подстрекательстве к убийству Елизаветы[1451]. Дело Томаса стало нелегким прецедентом для таких законов, как Договор ассоциации и Акт о королевских гарантиях. Согласно этим постановлениям, любой претендент на трон, в случае доказательства его вины в подстрекательстве или организации убийства королевы, выбывал из борьбы за корону. Хотя эти законы были приняты в период неутихавших слухов вокруг Марии Стюарт, они до сих пор оставались в силе. Якова это сильно беспокоило, и он поручил своему послу раздобыть точную копию документа[1452].

С течением времени его обеспокоенность тем, что Елизавета могла поверить в правдивость обвинения, росла[1453]. Яков написал ей возмущенное письмо и получил холодный ответ, гласящий, что она никогда не верила в то, в чем его обвиняют: «Во имя Господа заклинаю Вас поверить, что Я не настолько злобная натура, чтобы подумать что-либо против Вас». Тем не менее, когда Сесил узнал, что в маленькой черной тафте графа Эссекса содержалось зашифрованное послание Якова относительно Ирландии и престолонаследия, Елизавета приказала оставить Томаса в Тауэре как страховку от Якова вплоть до ее смерти[1454].

После восстания графа Эссекса Яков поспешно направил графа Мара и адвоката Эдуарда Брюса в Англию, якобы чтобы поздравить Елизавету с успешным завершением дела. На самом деле он хотел снять с себя все обвинения в сговоре с Томасом или графом Эссексом[1455]. В частности, Мар и Брюс должны были напомнить Елизавете то, что Яков оптимистично называл «ее давним обещанием, что ничего не должно быть предпринято, пока она жива, в ущерб его будущему праву». Кроме того, стараясь снискать расположение королевы и противостоять клеветникам, они должны были также предупредить Сесила и его сторонников о страшном возмездии, которое те понесут, как только Яков станет королем, если посмеют ему помешать[1456]. Он шипел:

Когда придет мой черед, я буду глух к их мольбам, тогда как теперь я был бы рад с вашей помощью уверить их в моем к ним расположении. Сейчас они пренебрегают им, полагая, вероятно, что это не будет услышано, но что королева использует меня, чтобы потом предать меня в их руки[1457].

Но обмануть Елизавету было непросто. Обладая острым умом, она насквозь видела подхалимство Мара и Брюса и отклонила их просьбы[1458]. Борясь с новым мучительным приступом артрита (на этот раз боль пронзила палец правой руки), Елизавета сама написала шотландскому королю, упрекнув его в самонадеянности, — как он мог подумать, что он или его советники могут так легко склонить ее на свою сторону:

Пусть тени не собьют Вас с пути и не заберут Ваши лучшие качества, обратив их в пыль или дым. Благочестивое поведение надежнее удержит вас на плаву, чем фальшивое добро. Помните, что для честного короля естественность важнее притворства[1459].

Больше всего Елизавету возмутила просьба Якова пожаловать ему несколько земельных владений в Англии, что позволило бы ему обойти законы, препятствующие его восхождению на английский престол ввиду его шотландского подданства[1460]. «Мы надеемся больше не получать такого рода просьб, — заявила королева, — недостойных переписки между двумя монархами»[1461].

В это темное, смутное и опасное время стерлась граница между верностью и предательством. Елизавета была бы в ярости, узнав, что к тому времени, как Мар и Брюс прибыли в Лондон, бывший шпион графа Эссекса, хитрый лорд Генри Говард вступил в тайную переписку с Яковом и его представителями[1462]. Переметнувшись на сторону Сесила, Говард, черпавший из писем свежие новости и придворные сплетни, едким тоном предупредил Якова об опасном союзе Рэли и молодого лорда Кобэма[1463]. Говард писал ему, что «Рэли и Кобэм в Дареме днем и ночью вынашивают план действий, причем советчиком выступает именно Рэли»[1464]. И Рэли, и Кобэму был закрыт вход в Тайный совет после казни графа Эссекса. Завидуя тому, как быстро укрепились позиции Сесила после смерти Бёрли, Рэли и Кобэм ждали перемен. Говард же очень боялся того влияния, которое они могли бы оказать на Якова[1465].