Книга Великая испанская революция - Александр Шубин

«Действительным вопросом, стоявшим за полемикой между Негрином и Прието, который никто из них не затрагивал, была опека Советского Союза, выражавшаяся, помимо прочего, в огромном влиянии коммунистов. Будучи главным действующим лицом в деле отправки золота в Москву, Негрин оказался неисправимо связан последствиями этого и без колебаний последовал за политикой Сталина и коммунистов, в которых он видел, или хотел видеть, гарантию победы того, что он называл „основой свободы и демократии“. Загадка, созданная вокруг его поведения, в большой степени искусственна, как и другие, связанные с войной. Негрин просто вел себя последовательно в рамках создавшейся ситуации и в разных случаях выражал свою горячую приверженность Сталину и коммунистам…»[1515], — пишет испанский историк Л. Пио Моа. Эта распространенная точка зрения является несколько упрощенной. Между Негрином и коммунистами существовало небезосновательное недоверие. Тем более наивно считать, что Негрин был как-то «повязан» передачей испанского золота — ведь золото передавалось официально в счет оплаты поставок вооружений и с ведома Ларго и Асаньи — вовсе не столь лояльных. Так что А. Виньяс прав, когда возмущается: «Негрина, в частности, изображают марионеткой КПИ, или, еще хуже, кремлевских деятелей»[1516]. Но и обратное — Негрин как самостоятельный, свободный от коммунистического влияния политик — тоже неверно. 4 июля 1938 г. Негрин писал Бланко: «Несмотря на то, что в качестве председателя Правительства я мог бы налагать вето на кандидатуры, предлагаемые моими коллегами, я привыкаю не делать замечаний, даже в том случае, когда это назначения в Совет министров»[1517]. Бланко, конечно, знал, что при его собственном назначении решающим был голос не НКТ, а Негрина. Однако высказывание Негрина не было простым кокетством, тем более, что дискуссия возникла из-за назначения коммуниста Э. Кастро. Если кандидатуру предлагала КПИ, Негрин не мог возражать.

Как считает историк У. Гарсиа, «растущая изоляция Негрина постепенно усиливала его зависимость от „партии войны“, несмотря на его попытки освободиться от этого неудобного союзничества. Зная о том, что связь с Испанской коммунистической партией увеличивает его непопулярность, в начале декабря Негрин предложил слить все партии республиканского толка в некий „народный фронт“. Эта запоздалая попытка покончить на раз с пресловутой раздробленностью испанских левых провалилась в результате единодушного отказа партий»[1518]. Но мнение партий — дело поправимое. Собственно, нужно было согласие одной партии — КПИ, а от остальных можно было включить «прогрессивные крылья», как это делалось в Восточной Европе десятилетие спустя.

А. Виньяс считает союз Негрина и коммунистов ситуативным. Но без этого союза Негрин не мог оставаться у власти. «Коммунисты и Негрин (вместе с сектором ИСРП) шли вместе в течение долгого времени, веря в способность усиленной Народной армии к сопротивлению и в то… что обстоятельства на международной арене в последний момент помогут делу Республики. По мере ухудшения ситуации возрастала тенденция коммунистов к упорному сопротивлению. Когда разница в стратегии КПИ и Негрина стала очевидной, последний попытался главным образом спасти как можно больше республиканцев. То, что стратегия совпадала только временно, подтверждает, помимо прочего, намерение Негрина обойтись без коммунистических министров и командующих, если брешь будет заполнена демократиями»[1519].

В Москве замечали некоторую двойственность в поведении Негрина. Он дружил с коммунистами нехотя. В случае гипотетической победы республики Испания оказывалась в том же положении, что и «народные демократии», в том числе не занятые советскими войсками. При дальнейшем расширении власти коммунистов Негрину и Асанье пришлось бы выбирать между судьбами Э. Бенеша и П. Грозу. Однако под давлением Великобритании и Франции республика могла остаться в западном лагере. Вот это положило бы конец власти Негрина, который уже скомпрометировал себя в глазах Запада слишком тесным сотрудничеством с коммунистами. Аналогично, Негрин терял власть в случае компромисса с Франко, хотя и сохранялся как лидер прокоммунистического блока или одной из мелких социалистических фракций. Таким образом, в случае сохранения Республики Негрину снова пришлось бы выбирать между политической маргинализацией и прокоммунистической политикой. Судьба связала его политический успех с коммунистами. И только крах Республики освободил его от этих оков (впрочем, и от членства в ИСРП тоже — из своей партии Негрин был исключен в 1946 г. за прокоммунистическую политику периода Гражданской войны).

«Казалось, Испания обрела своего Шарля де Голля, но не сохранила и потеряла»[1520], — ищут место в истории для своего героя историки А. Виньяс и Ф. Эрнандес. Это — удачное сравнение, но не в связи с их государственной деятельность, а с обстоятельствами более важными для судеб Негрина и де Голля. Де Голль в 1944 г. вернулся во Францию в обозе союзников. У Негрина не нашлось союзников, которые побили бы за него Франко и вернули его на родину в 40-е годы. Но известно, что после Второй мировой войны судьба Франко висела на волоске из-за перипетий Мировой и «Холодной» войн. Так что у Негрина и в эмиграции оставался шанс стать де Голлем. Но зависело это уже не от испанцев.

Политическая судьба Негрина зависела от внешних обстоятельств — даже если бы Республика устояла до начала Второй мировой войны. От него самого зависело уже совсем мало, но это малое было важно — сколько месяцев в 1939 г. продержится Республика.

Негрин не был готов сражаться до последнего патрона, но собирался держаться, сколько получится. Прието решил, что сражаться дальше бессмысленно, и потому сам уже не держался за место в правительстве. Военный министр выступал за скорейшие мирные переговоры с противником. Его поддержал президент Асанья[1521]. Против выступили коммунисты и Негрин. На улице шли манифестации коммунистов, негринистской части ИСРП, ВСТ и НКТ против капитулянтов за «правительство войны». НКТ после колебаний сделала свой выбор, выступив против Прието вместе с коммунистами.

После очередной атаки на Прието на массовом коммунистическом митинге 27 февраля, где Д. Ибаррури прямо обвинила его в поражениях, 1 марта Прието написал заявление об отставке. Однако Негрин колебался. Казалось, Прието некем заменить, кроме коммунистов. А КПИ не была готова взять на себя всю ответственность за войну вместе с постом военного министра. 6 марта Диас заявил, что КПИ готова поддержать Негрина, если он сам готов разорвать с капитулянтами.