Книга Ирландское сердце - Мэри Пэт Келли

11 ноября, 1918

Мы с Маргарет стояли напротив собора Нотр-Дам, когда ровно в одиннадцать часов одиннадцать минут колокола всех церквей Парижа зазвонили. Все. Война закончилась.

– Для Джонни это случилось слишком поздно, – печально сказала Маргарет.

– И для миллионов других, – тихо ответила я.

И все же, слава богу, этому пришел конец. Все закончилось.

Глава 22

27 ноября, 1918

– Нора, Нора! – ревел хор голосов у меня под окном.

На улице еще было темно, и мне казалось, что все это сон. Я открыла створку окна и вгляделась в то, что происходило на мостовой площади Вогезов.

Под фонарем стояла группа солдат и махала мне руками. Парни выписались из госпиталя и, подозреваю, немного загуляли.

– Тише вы! – крикнула я им.

Но затем в самой гуще солдат я заметила Маргарет Кирк, которая со смехом тоже подала голос:

– Нора! Нора, можно мы зайдем? Мы уже в отчаянии! Ну пожалуйста!

Парни подхватили это и начали скандировать:

– По-жа-луй-ста! По-жа-луй-ста!

– Мне их просто некуда повести! – объяснила она.

Самый высокий из солдат завопил:

– На-верх, на-верх, на-верх!

К нему присоединились остальные, пока самый старший из них, невысокий мужчина в очках, не успокоил толпу.

– Все, прекратили, парни, – сказал он.

– Ну хорошо, хорошо, – согласилась я. – Только ведите себя тихо.

– Это было единственное место, куда я могла их повести: ничего другого просто в голову не пришло, – оправдывалась Маргарет, пока пятеро мужчин располагались в моей комнате.

– Это все ребята с моей родины, друзья Джонни, – пояснила она. – Они пришли ко мне в госпиталь час назад. Все кафе закрыты, и вообще, Нора… Все они с фронта. Только что приехали.

В последний раз Маргарет смеялась несколько месяцев назад, все горевала по Джонни Ноллу.

«Такой славный парнишка», – снова и снова повторяла она.

Очень приятно было вновь увидеть ее улыбающейся.

– Эти ребята – настоящие герои, Нора, – сказала она.

– Насчет этого не знаю, но мы действительно дали один из последних залпов в этой войне, – с гордостью сообщил невысокий мужчина в очках. – Батарея «Д» второго батальона 129-го полка полевой артиллерии – Ошеломляющие «Д», как нас прозвали.

– Лучшая батарея армии США, – похвастался второй солдат.

– И вообще любой армии, – подхватил третий.

– Они все росли вместе со мной и Джонни, – рассказала Маргарет. – Все из Канзас-Сити. Познакомьтесь, это Джимми Пендергаст, а их капитан…

Она сделала паузу.

– Гарри Трумэн, мисс, – представился человек в очках. – Жаль, что потревожили вас, но у нас было несколько тяжелых недель, и мы только что вырвались оттуда. Джонни рассказывал ребятам, что Пегги в Париже, вот мы и решили выпить пару стаканчиков за него. И у меня не хватило решимости удержать их от штурма госпиталя, несмотря на поздний час.

– Мы пробивали себе путь через горы, мисс, а это настоящий подвиг для ватаги парней из прерии, – заявил тот, которого звали Джимми Пендергастом.

Я вытащила три бутылки вина и передала их капитану Трумэну.

– Вот, начните с этого, а я пока оденусь, – сказала я ему.

Маргарет последовала за мной в спальню.

– Спасибо, Нора. Я не могла их отослать. Да они все равно бы не ушли. И еще они хотят выпить за моего брата. По крайней мере, теперь никто из парней уже не будет умирать. Все закончилось, Нора. Правда закончилось. Я сейчас впервые по-настоящему поверила в это.

Чуть позже, уже на рассвете, капитан Трумэн послал одного из бойцов купить багеты, и когда мою комнату наполнил аромат свежей выпечки, я подумала: «Да, да, война закончена. Жизнь начинается снова. Ох, Питер, где же ты?»

Я следила, как Маргарет перешучивалась с солдатами, а потом пыталась объяснить мне, что их всех друг с другом связывает.

– Мы все тут поднялись из Низов, как это у нас называется, – сказал мне один из парней.

– Ну, такое можно сказать о любом из нас, – ответила я. – Моя семья, например, жила в месте, которое называлось Хардскраббл[180].

– Да, но наш район действительно называется Низы, потому что примыкает к берегу реки Миссури и половину времени в году утопает в грязи. Но шикарное место для подрастающей детворы.

– Я знала Джима по Сент-Джо еще до Канзас-Сити, – сказала Маргарет. – Наши с ним семьи дружили еще с тех времен, когда моя мать работала прачкой в «Уорлд Хотел».

– Где тогда жил Джесси Джеймс[181], – добавил Джим.

Он засмеялся.

– Мать Пегги, Лиззи Бурк, была самой красивой девушкой во всем Сент-Джо, с точки зрения моего отца. И когда ее увел тот немецкий парень, это стало для него скорбным днем.

– Бедный папа, – вздохнула Маргарет. – Он не дожил и до тридцати.

– Нужно было выходить замуж за крепкого ирландца, – вставил Джим.

– У твоей матери был чудесный музыкальный голос, – добавил он. – Спой нам, Пегги.

– У меня нет ее таланта. У тебя ведь, Джим, тоже голос – будь здоров. Давай лучше ты, – отнекивалась Маргарет.

– Нет-нет, я слишком много курю. Настоящий музыкант у нас – капитан Гарри. Вот только ему требуется пианино, – сказал Джим.

Я обернулась к капитану:

– Пианино мы вам найдем.

– Не уверен, что Шопен или Гайдн будут к месту в такой компании, – откликнулся он.

– Вы учились играть классическую музыку в Низах? – удивилась я.

– Сам я из Индепенденс, это небольшой городок рядом с Канзас-Сити. Там начинается знаменитая Тропа Санта-Фе[182]. А в эту ирландскую команду попал недавно. Думаю, мне просто повезло.

Его слова услышал один из солдат.