Книга Дочери Марса - Томас Кенилли

Она двинулась назад к общежитию по узким улочкам рабочих кварталов, где босые мальчишки играли в свои хулиганские игры, они отвлекались ненадолго от своих маленьких жестокостей, чтобы посмотреть ей вслед. Будущие пуалю[39], подумала она, которых пошлют сражаться за право на их убогое существование.

Когда она вернулась с прогулки, Наоми уже стояла на улице перед общежитием, осунувшаяся и озабоченная. Ее лицо преобразилось, когда она увидела Салли, сестры искренне обнялись, не испытывая друг к другу ни малейшей подозрительности или недовольства. Теперь от былого отчуждения не осталось и следа. Они отправились искать кафе. Салли видела, что, потеряв Митчи и Кирнана, Наоми изменилась, стала проще, более искренней и открытой. Когда-то Салли думала, что ее сложность поставит в тупик всю науку. Теперь на лице Наоми читалась искренняя радость встречи, счастье, не требующее анализа и извинений. И она показалась ей старше или, как минимум, лишенной возраста, и еще более похудевшей. Как и солдатам, ей тоже был нужен мир.

— У меня есть предложение, — сказала Наоми, когда они заказали кофе. — Сегодня прекрасный день, а госпиталь находится всего в пяти милях от моря. Ты не хочешь пройтись?

Салли устала, однако почувствовала приятное возбуждение при мысли о прогулке. Они пустились в путь, когда солнце стояло высоко и тучи насекомых поднимались над полями пшеницы и ячменя, которые сестры видели через прогалины в живой изгороди и открытые ворота ферм. Поля льна голубели, слепни жалили зады коров. Здесь земля была не такой плоской, как в районе боевых действий, живой изгороди приходилось карабкаться по самым настоящим склонам, покруче тех пологих холмов, что лежали далее на восток, где навеки упокоились десятки тысяч.

Салли показалось, что они вернулись в далекое детство, когда они вместе бродили по сельским дорогам. Она коротко рассказала о Чарли и подробнее об ужасной скоропостижной смерти Лео. Наоми рассказала о кампании за освобождение Кирнана, которую они ведут с леди Тарлтон. Многие знаменитости уже поставили свои подписи. Его сейчас перевели в военную тюрьму в Олдершоте, где заключенным не дают свиданий. Но Наоми все равно пыталась его добиться. Она терзалась, силясь представить себе, какова его жизнь. «Ну кому могло прийти в голову бросить его в тюрьму?» — воскликнула она, не ожидая ответа. Конечно, только тем, кто не захотел принимать в расчет его службу на «Архимеде», Лемносе или во Франции.

В любом случае леди Тарлтон заверила ее, сказала Наоми сестре, что после войны вполне можно будет привлечь гражданских юристов, которые сумеют добиться повторного рассмотрения дел, подобных делу Иэна, но уже без давления генералов. Леди Тарлтон сказала, что знает несколько таких адвокатов, которые в свое время представляли интересы суфражисток. Кто и из каких средств будет оплачивать их услуги, леди Тарлтон умолчала.

— Разумеется, я готова отдать все свои деньги, — продолжала Наоми, — да и отец Иэна, насколько мне известно, человек не бедный. И безусловно преданный сыну. А леди Тарлтон не болтает о том, чего не знает. Так что какие-то перспективы есть. Впрочем, все это мои бредни, извини, что так долго о своем да о своем. Расскажи, как Чарли. Что у вас с ним?

Салли была немногословна. Рассказать о том, что произошло в гостинице в Айи, она не могла. А все остальное было томительным и беспрерывным страхом за него. И не существовало такой инстанции на земле, куда она могла бы написать в защиту Чарли.

— Я никогда не считала, что Чарли принадлежит мне, — сказала она. — Во-первых, он солдат. Во-вторых, сам себе хозяин. Думаю, что и люблю его именно потому, что он такой независимый.

Наоми рассмеялась.

— Ну, вот, — сказала она, — наконец-то я узнаю Салли.

Салли смотрела перед собой, прикрывая ладонью глаза от солнца, как будто внимательно изучая, не грозит ли им что-то на дороге. Наоми взяла напряженную руку Салли.

— Слушай, — сказала она, словно стараясь отвлечь сестру. — Это случилось вот здесь, на этом повороте — лимузин вылетел на обочину и перевернулся. И бедная Митчи…

Они стояли в тенистом, приятном в летнюю жару местечке, откуда было видно, как дорога делает небольшую петлю, огибая обступившие шато деревья. Обе уставились на шоссе, будто трагедию можно было как-то переиграть и даже не допустить вовсе.

Наоми сказала:

— Я встречалась с сыном миссис Сорли. Он показался мне совсем мальчишкой, хотя и толковым. Впрочем, это еще один повод для беспокойства.

Про себя Салли подумала, что в любую минуту променяла бы жизнь сына миссис Сорли на безопасность Чарли. И тут же ее охватило чувство вины за то, что она готова пожертвовать другим человеком ради Чарли. Как будто и правда существует тот, с кем можно заключить подобную сделку.

— Встреча с Сорли-младшим была какой-то странной, — сказала Наоми. — Мы пытались изображать родню, и бедняга очень старался. В первую очередь он не поленился приехать сюда. Надеюсь, когда-нибудь мы сможем сесть и поговорить по душам.

Салли подхватила ее мысль и проговорила:

— Так уж сложилось, что нам, девицам Дьюренс, требуется время, чтобы сойтись с человеком. Хотя теперь, мне кажется, это стало попроще.

— Да. Нас прозвали молчуньями. Задавалами. Ты знала, что нас так называют?

— Ну уж не тебя, — возразила Салли.

— О, нет, — сказала Наоми. — Скорее уж меня, чем тебя. И никому и в голову не придет сказать «застенчивая». Наверно, люди считают, зачем говорить доброе слово, когда можно сказать злое. В целом ты гораздо общительнее меня. Мне кажется, ты гораздо быстрее сошлась с девушками вроде Лео, Фрейд и Слэтри.

— Ну, тогда ты совсем глупая, — сказала Салли, и они вместе посмеялись над своим недостатком.

Салли прожила в шато в комнате Наоми два дня, познакомилась с Эйрдри и «английскими розочками», военным хирургом и молодыми палатными врачами. Несколько раз она ходила с Наоми в палату, чтобы делать перевязки, орошать раны и убирать постели. Еще выводила раненых погулять по саду. Медсестры английского Красного Креста пришли в восторг, увидев, что армейская медсестра не брезгует черной работой, и одна из них сказала:

— Ну вы, австралийцы, даете!

Словно барышни Дьюренс были какими-то необыкновенными, наделенными свободным духом колонистками.

Когда они сидели в постели, Наоми рассказала ей историю майора Дарлингтона, который, согласно официально одобренной версии, предпочел респектабельность военного госпиталя предпочтению, которое оказывала ему леди Тарлтон перед другими хирургами.

— Она кажется твердой как скала, — проговорила Салли.

— Ее не сломать. Когда все это начиналось, я не ожидала, что она все время будет здесь. Я думала, она просто обустроит все, навроде того, как Бог сотворил мир, и вернется в Лондон к своей привычной жизни. Но она трудится вместе с нами. А еще ездит в Париж, чтобы открыть там клуб. Она всей душой отдается всему, за что берется. И она сама говорила мне, что сомневается, что после войны вернется к лорду Тарлтону, чтобы положить конец пересудам о ее любовных делах. И я тоже сомневаюсь. Не такой у нее характер.