Книга Владимир Ленин. На грани возможного - Владлен Логинов

Но о чем все-таки шел разговор? Об этом, с достаточной уверенностью, можно судить по тем предложениям, которые Сталин на следующий день внес на заседании ЦК. Если это так, то Ленин – дабы снять свое заявление о выходе из ЦК – выдвинул три условия: 1) немедленный выход большевиков из Предпарламента; 2) созыв партийного совещания из членов ЦК, питерских и московских товарищей, приурочив его к созыву съезда Советов Северной области 8 октября; 3) отложить с 17 октября на короткий срок партийный съезд для более тщательной его подготовки[1001].

Договорились, видимо, и о том, что для всех (кроме узкого круга лиц, организовавших переезд), Ленин по-прежнему находится в Финляндии. Стасова утверждает, что о приезде Ленина никому из членов ЦК Свердлов так и не сказал. Это было важно для конспирации. К тому же, в сложившейся ситуации, столь неожиданное появление Ильича в Питере могло создать в партии нежелательное «двоецентрие». В общем, формула Свердлова – «так оставить», – судя по всему, получила именно такую интерпретацию.

Эта первая неделя пребывания в Петрограде была насыщена событиями до предела. Каждый день приносил что-то новое, существенное. И приходилось удерживать и себя и других для того, чтобы не заскочить вперед раньше того времени, когда будет – пора. Комментируя ошибки Бухарина в проекте новой программы партии, Владимир Ильич пишет: «Мы не знаем, победим ли мы завтра, или немного позже. (Я лично склонен думать, что завтра, – пишу это 6-го октября 1917 года – и что можем опоздать с взятием власти, но и завтра все же есть завтра, а не сегодня)… Все это будет и будет, может быть, гораздо скорее, чем многим кажется (я лично думаю, что это должно начаться завтра), но этого еще нет»[1002].

Откуда эта внутренняя тревога, звучащая за каждой строкой? 5 октября на заседании ПК Михаил Лашевич сказал: «Мы стоим на вулкане. Каждый раз я встаю утром и думаю: не началось ли уже?». Тревога в эти дни исходила и от утренних газет. Происходили события, способные нарушить то переменчивое соотношение сил, о котором предупреждал Ленин. 4-го, 5-го октября и в последующие дни газеты дают подробную информацию о начале нового немецкого наступления на дальних подступах к Петрограду в районе Моонзундских островов.

Для проведения операции «Альбион» под командованием генерала О. фон Гутье было сосредоточено более 300 кораблей. В том числе 10 линкоров, 10 крейсеров, 68 эсминцев и миноносцев, 6 подводных лодок, более 100 самолетов и дирижаблей плюс 25-тысячный десант. С русской стороны в Рижском заливе находилось 116 кораблей, в том числе 2 устаревших линкора, 3 крейсера, 36 эсминцев и миноносцев, 3 подводные лодки и 30 самолетов. 16 береговых батарей на островах насчитывали лишь 10 тысяч штыков. Впрочем, неподалеку стояла английская эскадра и казалось, что в случае необходимости она сможет придти на помощь.

Все предшествующие месяцы командование Балтфлота и укрепрайона на Моонзундских островах жаловалось Ставке и министрам на «большевистское засилье», «деморализацию» флотских экипажей и воинских частей. Они требовали «пресечь», «наказать», «запретить» и т. п. Но как только 29 сентября под прикрытием корабельной артиллерии немецкий десант высадился на острове Эзель (Сарема), начальник сухопутной обороны Моонзундских островов контр-адмирал Д. А. Свешников вместе со всем своим штабом перебрался на материк, возложив оборону Эзеля на начальника 107-й пехотной дивизии генерал-майора Иванова Ф. М.

Но фактическое руководство обороной легло на оставшихся офицеров, комиссаров Центробалта, матросские и солдатские комитеты. Дрались они геройски. Однако силы были слишком неравны, и 3 октября Эзель был оставлен. 4 октября в морском сражении линкор «Слава» получил пробоину, потерял ход и был затоплен экипажем дабы не сдавать его врагу. Выступая 5 октября на заседании ПК, Михаил Лашевич заявил: «Матросы считают делом чести на деле доказать, что, когда надо, большевики будут сражаться насмерть». Только после упорнейших боев оставили острова Моон (Муху) и Даго. Германский флот вошел в Рижский залив.

Но русские моряки, загородив фарватер затопленными пароходами и минными полями, закрыли проход в Финский залив.

Понеся большие потери – было уничтожено 10 эсминцев, 6 тральщиков, повреждены 3 линкора и 13 миноносцев – немецкое командование прекратило операцию. Русский флот потерял линкор «Слава», миноносец, 7 судов получили повреждения. Английская эскадра за все это время так и не сдвинулась с места, хотя ее взаимодействие с Балтфлотом могло бы нанести еще больший урон Германии. Было очевидно, что на помощь «союзников» Петрограду рассчитывать не приходится.

А вот в недостатке мужества и стойкости российских солдат и матросов не могла теперь упрекнуть даже самая желтая пресса. И когда в эти дни командующий Северным флотом генерал Владимир Андреевич Черемисов выдал из казенных средств деньги на большевистскую фронтовую газету «Наш путь», он заметил: «Если она и делает ошибки, повторяя большевистские лозунги, то ведь мы знаем, что матросы – самые ярые большевики, а сколько они обнаружили героизма в последних боях. Мы видим, что большевики умеют драться». Так что мысль Ленина о том, что обороноспособность страны – в случае перехода власти к Советам «была бы во много раз выше», косвенно подтвердилась и этим свидетельством[1003].

Однако уже 4 октября Временное правительство принимает решение о переезде правительства в Москву и эвакуации из Петрограда заводов, что означало закрытие предприятий и массовое увольнение рабочих. На следующий день командующий Петроградским военным округом полковник Георгий Петрович Полковников получает распоряжение о начале вывода из столицы «ненадежных» (т. е. поддерживающих большевиков) воинских подразделений и замене их более надежными частями.

Документов, подтверждающих намерение правительства сдать Питер немцам, не обнаружено. Но общее настроение правящих верхов 6 октября сформулировало «Утро России». В передовой статье прямо говорилось, что судьба Петрограда «не беспокоит русских людей, их сердцам ближе судьба России. С падением Петрограда не погибнет Россия». Еще более откровенно столь «патриотическую» мысль выразил Михаил Владимирович Родзянко. В интервью тому же «Утру России», получившем самый широкий резонанс, он с умилением рассказывал, как после оккупации Риги немцами в городе «водворился такой порядок, какого никогда не видали: расстреляли десять человек главарей, вернули городовых, город в полной безопасности…»

А отсюда следовал вывод: «Петроград находится в опасности… Я думаю, бог с ним, с Петроградом… Опасаются, что в Петрограде погибнут центральные учреждения… Очень рад буду, если все эти учреждения погибнут, потому что, кроме зла, России они ничего не принесли». Под «центральными учреждениями» он имел в виду прежде всего ЦИК Советов, которому, кстати, Временное правительство пояснило, что Советы не входят в число государственных учреждений, подлежащих эвакуации[1004]. То есть и на сей раз правительство сделало все для того, чтобы взбаламутить население столицы.