Книга Военная агентурная разведка. История вне идеологии и политики - Владимир Соколов

Во Вторую мировую войну германская армия вступила, имея в каждом батальоне по 5–6 офицеров, участвовавших в Первой мировой войне. Подавляющее большинство ее командиров дивизий в 1917–1918 гг. командовали полками, полковых командиров — батальонами, командиров батальонов — ротами, рот — отделениями и взводами.

А тем временем при посредничестве советской политической разведки (Разведупр к этой работе не привлекался и находился относительно ее в жестком информационном вакууме) продолжается сближение Германии и СССР. Немцы, планируя нападение на Польшу, опасались объявления войны Францией и Англией и вступления в нее на польской стороне СССР. Им нужен был мирный договор, пусть и временный, с Советским Союзом. Поэтому 19 августа 1939 г. Гитлер дал согласие на удовлетворение высказанных Сталиным территориальных амбиций СССР, включавших всю восточную половину Польши до линии рек Нарев, Висла, Сан, а также территории Латвии, Эстонии,

Финляндии и румынской Бессарабии. Фактически руками немцев советской стороне должны были быть возвращены в свое время отторгнутые Польшей украинские и белорусские земли. Кроме того, Сталин условием заключения договора с Германией поставил выдачу СССР кредита и осуществление ею на эти деньги поставок не только оружия, но и промышленного оборудования для его производства. Гитлер пошел на уступки. В этот же день советское руководство приняло решение о заключении германосоветского договора о ненападении. Для его подписания в Москву на специальном самолете через Кенигсберг прибыл Иоахим фон Риббентроп.

22 августа 1939 г. на совещании высших чинов вермахта в Берхтесгадене Гитлер оглашает дату нападения на Польшу в соответствии с планом «Вайс» — 26 августа 1939 г.

В ночь на 24 августа в Кремле в присутствии Сталина и министров иностранных дел СССР и Германии был подписан пакт Молотова — Риббентропа. В его секретных протоколах описывалось разделение между обоими государствами сфер интересов в Восточной Европе на случай «территориально-политического переустройства». При этом Советский Союз обретал контроль над Восточной Польшей, Литвой, Эстонией, Латвией, Финляндией и Бессарабией (в Румынии) с более чем 20-миллионным населением — рабочих рук и солдат. Германия обязалась выдать Советскому Союзу заем в 200 млн марок (и это при том, что ее собственный золотовалютный запас в это время был всего 500 млн) и заключила с ним дополнительное торговое соглашение на поставку вооружения и оборудования в обмен на сырье. В качестве приложения к договору каждая из сторон получила карту раздела Польши, на которой фигурировала размашистая, длиной в 58 см, подпись Сталина. Следует отметить, что СССР во всех этих документах не связывал себя никакими официальными обязательствами по вступлению в войну с поляками. С подписанием пакта Япония перенацелила свои устремления с советского направления на подготовку к войне на Тихоокеанском театре с США и Англией.

После официального оформления документа Сталин предложил тост за Гитлера, во время которого он сказал: «Я знаю, как сильно немецкий народ любит своего фюрера. Я хочу выпить за его здоровье, он этого заслуживает».

Затем Молотов поднял тост за Риббентропа, а тот осушил бокал за советское правительство.

В конце церемонии Сталин сказал Риббентропу: «Советское правительство воспринимает новый пакт очень серьезно. Я могу гарантировать, под свое честное слово, что Советский Союз не предаст своего партнера».

С подписанием пакта для советской и немецкой разведок эпоха оживления сотрудничества между странами открыла новые возможности для деятельности. Например, берлинская резидентура НКГБ смогла восстановить многие утерянные связи. В Германию в этот период были направлены экономические делегации СССР, в составе которых находились и представители обеих ветвей разведки, которые дали важный материал для оценки немецкой военной экономики.

СССР щепетильно выполнял взятые на себя обязательства и поставлял в Германию железную руду, хлеб, нефть, ванадий, хром, вольфрам (используется для производства быстрорежущей стали, что позволило немцам в то время удвоить выпуск шрапнели), молибден, марганец, медь, олово, никель, каучук. Кстати, последний он сам покупал втридорога и очень дешево продавал Гитлеру.

Был и нюанс. Учитывая то, что сам договор между обоими государствами, документы к нему готовились в спешке, то советским внешнеторговым организациям удалось «обуть» немцев: в контрактах оговорили вес поставляемого в Германию железа в руде в тоннах, но «забыли» указать его нижний предел в руде в процентах. В результате СССР стал в обмен на оружие отгружать партнерам не руду, а породу со своих отвалов, которую в отечественные доменные печи загружать было нельзя.

Возникли проблемы и у СССР. Созданный на протяжении 30-х гг. и уцелевший после репрессий советский разведаппарат опирался на идеологически близкие источники из числа коммунистов и антифашистов, которые с удивлением и недоверием восприняли сближение страны Советов с Германией. Пришлось объяснять данное обстоятельство чисто тактическим ходом. Подействовало: в условиях нарастания военной угрозы это побуждало агентуру к более активным действиям.

Что касается немецкой разведки, то, в отличие от советской, она не была в тот период жестко привязанной к директивным указаниям высшего политического руководства. Руководитель абвера адмирал В. Канарис и начальник VI управления РСХА вели независимую друг от друга и прямых указаний Гитлера работу, объективно информируя о ее результатах свое непосредственное начальство путем предоставления обобщающих сводок. В советской системе это было немыслимым: аналитические аппараты НКВД и РУ характеризовались своей слабостью, составление обобщающих документов не поощрялось, а выводы по донесениям из-за рубежа делал лично Сталин. Хотя объективности ради следует признать, что в РУ разведсводки все же, согласно принятому штатному методу штабов, составлялись, но лишь для внутреннего пользования.

Сталин не принадлежал к числу политиков, которые пренебрегали сбором информации для принятия решений. Наоборот, он использовал все каналы ее поступления и ревностно следил, чтобы никто из властной верхушки не знал больше, чем он. Это позволяло ему единолично делать выбор в пользу тех или иных сведений. В то же время избирательность была ограничена той жесткой идеологической заданностью, которая при всей тактической гибкости была свойственна сталинской политике. В конечном итоге вождь от разведки получал ту информацию, что хотел. Например, Берия неоднократно в резолюциях на докладах руководителя политической разведки грозился «стереть в лагерную пыль» неугодных информаторов, а Сталину заявлял: «Я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помним Ваше мудрое предначертание: в 1941 г. Гитлер на нас нападет».

25 августа 1939 г. германский фюрер получил известие о заключении польско-британского союза и об отказе Бенито Муссолини от участия Италии в войне. В связи с этим он отменяет свое принятое ранее решение о сроках нападения на Польшу.

30 августа Гитлер установил новую дату нападения на Польское государство — 00.30 1 сентября 1939 г.

Поводом для начала боевых действий послужил так называемый «глейвицкий инцидент» (некоторые историки его нарекли «гливицкой провокацией»). 31 августа 1939 г. отряд немецких диверсантов, состоящий из приговоренных к смерти и переодетых в польскую военную форму уголовников, именовавшихся в гестапо «консервированным товаром», инсценировал нападение на радиостанцию в приграничном германском городе Глейвиц (ныне польский город Гливице). С нее якобы прозвучало обращение на польском языке, призывающее поляков «объединяться и бить немцев». После этого уголовники были убиты и оставлены лежать на месте происшествия.