Книга Транквилиум - Андрей Лазарчук

Сайрус сел. Человек подал ему черную одежду, показал: надень. Это были легкие трикотажные штаны, свитер и шапочка-маска. На ноги вместо огромных тюремных сапог Сайрус натянул шерстяные носки с пришитой войлочной подошвой.

Только в коридоре он проснулся окончательно.

Итак, это побег. Сердце забилось. Кто подстроил? А, неважно…

Место караульного пусто, ключи на столе…

Тот, кто пришел за ним, хорошо знал дорогу. Они куда-то шли непонятными боковыми проходами, спускались по узким отвесным трапам. Потом беззвучно отворилась ржавая крышка квадратного лючка, и в лицо пахнуло морем. Волны прокатывались рядом. Сразу стало невозможно дышать. Проводник помог Сайрусу пролезть в лючок, скользнул следом сам. Он был маленький и ловкий.

Они оказались на галерее, опоясывающей корму. Здесь спутник опустил темное стекло фонаря и выкрутил фитиль. Стало необыкновенно светло. Потом он вновь поднял стекло и показал – вон туда. Под галереей поднималась и опускалась похожая на домашний шлепанец лодка. К ней свешивался конец.

– Вы первый, – прошептал спутник.

Сайрус скользнул вниз и понял, что обжег ладони. Какие пустяки…

Спутник оказался рядом через полминуты. Они начали тихо грести короткими веслами без уключин. Потом, когда потянуло из-за кормы ветром, спутник поднял с днища и раскрыл сложенную пополам мачту, распустил парус…

– Кто вы? – спросил Сайрус немного погодя.

– Личный агент царя Глеба, – был ответ. – Однажды мы с вами встречались, но это было очень давно…

– Напомните.

– Вы меня нанимали, чтобы я нашел вашу супругу…

– Боже правый! Сколько же лет…

– Несчетное количество. Как она поживает?

– Не знаю, я же был в тюрьме… А вы не?..

– К сожалению, нет. Меня просто послали за вами, и все.

– А куда мы направляемся?

– В Павловск. Теперь это столица того, что осталось от царства.

– Извините, если покажусь любопытным… но как вы попали на службу царю?

Купер – вот и вспомнилось имя! – засмеялся шепотом.

– Когда выйду на пенсию, напишу об этом роман…

В рассветных сумерках их подобрал паровой корвет.

– Государь, – капитан Вирениус говорил тихо, будто опасаясь, как бы кто не подслушал. – Такой штиль крайне редок в этих широтах и обычно служит предвестником шторма. Быть может, даже урагана.

– Я знаю, Павел Сергеевич, – кивнул Глеб. – Но что же делать? Будем уповать на Всевышнего…

– Простите, государь, но я должен сказать… И я сам, и мои офицеры считают, что во всем вина этого длинного ведьмака…

– Волкерта?

– Да не Волкерт он! Имя ему Вадган, по ночам бродит, глаза горят… Велите утопить, государь, ведь пропадем, все пропадем, и дитя пропадет…

– Господи, Павел Сергеевич, вы же умный человек! Какой Вадган, что вы. Детские страшилки повторяете…

Глеб вдруг понял, что голос его звучит неуверенно. И Олив только рада будет, подумалось вдруг. Что он тогда делал такое – она до сих пор дрожит, вспоминая?..

– Не страшилки это, государь! Жив Вадган, живы и слуги его. Любую личину принять могут… Христом-богом молю, велите утопить, а? Что он вам доброе сделал? А так – толк будет, будет… Ведь не устоим против большого шторма. Вспомните «Воланда».

«Воланд», первый боевой катамаран, построенный еще на Хармони, разломало волнами на мелкие части в виду порта, на глазах у сотен встречающих. За скорость приходилось платить надежностью. И, хотя «Единорог» уже бывал в штормах и показал себя неплохо, риск оставался немалый – куда больший, чем при штормовании на обычном однокорпусном судне.

И Волкерта – ну, совершенно не жалко…

– Я проверю, – сказал Глеб, – если он устроил это штиль – то быть ему в надире. Обещаю.

– Еще раз простите, государь, за дерзость…

– Павел Сергеевич, я ж вам не король Майкл… Здесь, на корабле, первый – вы. Будем при дворе…

Он и правда не любил формального этикета, а тем более – расшаркиваний и извиваний. Совсем не тем завоевывается подлинный авторитет. А – знать каждого офицера по имени и помнить, где он и в чем отличен. Знать многих солдат, служащих не по первому году. Особенно солдат ударных частей. У командиров полков и капитанов кораблей помнить дни рождений и именин их самих, их жен, детей, родителей. Шагать под ранцем не обязательно и скакать под пулями тоже – но в походе есть из одного котла и мокнуть под одним дождем. И знать для себя, что это не показное… Адъютанты расскажут, что ты спишь по два часа в сутки, иногда сидя, уронив голову на карту, и сам ползаешь по оврагам, проводя рекогносцировку. Никто рядом не выдерживает долго такого темпа… почти никто. И расскажут еще, что ты читаешь страницу за секунду и запоминаешь все дословно, а на карту тебе нужно взглянуть только раз и больше к ней не возвращаться…

И побить тебя могут, только собрав десятикратные силы…

Да, после того, как расплавился, сгорел, испарился Черный Великан – не сразу, но примерно через год Глеб ощутил какой-то прилив душевных сил и что-то еще, чего тогда не понял, не сумел назвать. Понемногу уменьшалась нужда в сне; просветлела память; усталость, вечный спутник, куда-то пропала… Он будто сбросил немалый привычный груз – с мыслей, с памяти, с души. То, что раньше каким-то способом тянул, высасывал из него Черный Великан, теперь оставалось и приумножалось.

И – требовало использования…

Теперь, похоже, круг замыкался.

На баке, на «плац-параде», Завитулько стоял, положив руку на плечо Билли. По спинам было видно: дядька рассказывает, мальчик слушает, раскрыв рот.

Матросы, как и велено было, возле них не толпились. Ловили рыбу, играли в расшибалочку.

А ведь и правда будет шторм…

– Подойди к нему, – сказала Олив. – Он мучается, неужели же ты не видишь? Я побуду здесь – за тебя…

– Не могу, – Светлана закусила губу.

Она отжала салфетку, завернула в нее три кубика льда, положила на лоб Дэнни. Дэнни был без сознания, исходя жаром. Рана его, совершенно пустяковая, не могла привести к такому. Он сам, на своих ногах, пришел на корабль… Может быть, яд? Или что-то, подобное яду?

…там, в доме – Дэнни первый схватился с черной ведьмой, первый упал – не от удара, а от жуткого ее воя, когда она, раскинув руки и выставив ладони, начала вдруг свое кружение, и первый встал и бросился снова, не стреляя, потому что позади нее, вжавшись в угол, сидел Билли – и голова ведьмы вдруг взорвалась, как кровавый пузырь, но и обезглавленная, она продолжала кружиться, пули вырывали клочья из ее тела… тогда Дэнни и зацепили – свои же, сзади, в мышцу между плечом и шеей…

– Иди, – сказала Олив. – Сам он не подойдет к тебе.