Книга Песнь крови - Энтони Райан

– Но, брат!..

– Вперед!!!

Услышав непреклонный приказ, молодой брат, поколебавшись, ускакал прочь и стремительно скрылся в водовороте битвы.

Оглядевшись, Ваэлин увидел, что Джанрил тоже спешился: его конь лежал мертвым неподалеку. Нога у менестреля была разрублена, и он опирался на полковое знамя, неуклюже отмахиваясь мечом от всех альпиранцев, что оказывались поблизости. Ваэлин бросился к нему, уворачиваясь от копий, бросил метательный нож в лицо всаднику, который занес было саблю, чтобы зарубить менестреля, и всадник шарахнулся прочь со стальным дротиком, засевшим в щеке.

– Джанрил! – Ваэлин подхватил его прежде, чем тот упал, заметив меловую белизну кожи и мучительно исказившиеся черты.

– Прошу прощения, милорд, – сказал Джанрил. – Я езжу не так быстро, как вы…

Ваэлин отдернул его в сторону: на них ринулся альпиранец, и его копье пропахало землю. Ваэлин перерубил копье пополам, потом на обратном взмахе наполовину отрубил ногу всаднику, ухватил под уздцы его коня и заставил животное остановиться, в то время как его всадник с воплями рухнул наземь. Ваэлин, как мог, успокоил перепуганного коня и взгромоздил Джанрила ему на спину.

– Назад, на берег! – приказал он. – Найди сестру Гильму.

Он хлопнул коня по боку мечом плашмя, и они унеслись прочь сквозь сумятицу тел и металла. Менестрель угрожающе покачивался в седле.

Ваэлин схватил полковой штандарт и вонзил его в землю вертикально. Знамя захлопало на крепком утреннем бризе. «Оборона флага, – подумал он, насмешливо улыбаясь про себя. – Вот тебе и испытание схваткой!»

Ярдах в двадцати от него ряды альпиранцев внезапно смешались: люди отъезжали в сторону, в то время как всадник на великолепном белом скакуне продвигался вперед, махая саблей, чтобы ему освободили дорогу, и что-то командуя. Всадник был одет в белую эмалевую кирасу, украшенную вычурным золотым узором, напоминающим колесо на знамени, которое по-прежнему развевалось в гуще войска альпиранцев. Шлема на всаднике не было, и его бородатое, с оливковой кожей лицо застыло гневной маской. Как ни странно, бывшие вокруг люди стремились его удержать, один даже потянулся было схватить его коня за повод, но тут же отшатнулся с раболепной почтительностью: человек в белом доспехе свирепо рявкнул на него. Он легким галопом выехал вперед, на миг остановился, направил свою саблю на Ваэлина, бросая вызов, и, пришпорив коня, ринулся в атаку.

Ваэлин ждал, опустив меч, слегка расставив ноги, дыша медленно и ровно. Человек в белом надвигался, осклабившись, в глазах у него пылала ярость. «Гнев, – вспомнил Ваэлин наставления мастера Соллиса, урок, слышанный много лет назад, – гнев тебя погубит! Человек, в гневе атакующий готового к бою врага, умер прежде, чем нанес первый удар».

Соллис, как и всегда, оказался прав. Этот человек в красивом белом доспехе, на великолепном коне, этот отважный, полный ярости человек был уже мертв. Его отвага, его оружие, его доспехи не значили ничего. Он убил себя в тот миг, как ринулся в атаку.

Это был один из наиболее опасных уроков, которые они усвоили от безумного старого мастера Ренсиаля: как защититься от прямой атаки конного противника. «Когда ты пеш, у конного врага перед тобой всего одно преимущество, – говорил им лошадник с дикими глазами много лет назад на тренировочном поле. – Это лошадь. Отбери у него лошадь, и он останется таким же человеком, как и любой другой». Сказав так, он потом в течение часа гонялся за ними по полю на резвом гунтере, пытаясь стоптать их конем. «Пригнись и кувыркнись! – орал он пронзительным голосом безумца. – Пригнись и кувырнись!»

Ваэлин дождался, пока сабля человека в белом окажется от него на расстоянии вытянутой руки, ушел вправо, нырнул мимо грохочущих копыт, перекувыркнулся, встал на колени и, взмахнув мечом, перерубил коню заднюю ногу. Его обдало кровью, конь с визгом рухнул наземь, человек в белом принялся барахтаться, пытаясь встать, а Ваэлин перепрыгнул через бьющуюся на земле лошадь, взмахом меча отвел саблю и нанес удар сверху вниз. Эмалевый нагрудник разошелся от удара. Человек в белом рухнул, закашлялся кровью и умер.

И альпиранцы остановились.

Они остановились. Вскинутые сабли замерли в воздухе, потом бессильно повисли в опустившихся руках хозяев. Несущиеся в атаку всадники натянули поводья и потрясенно уставились на них. Все альпиранцы, что могли видеть произошедшее, просто перестали сражаться и воззрились на Ваэлина и труп человека в белом. Некоторые так и стояли, пялясь, пока их не сразило стрелой или мечом Бегущего Волка.

Ваэлин посмотрел на лежащий перед ним труп: разрубленное золотое колесо на окровавленной кирасе тускло блестело в разгорающемся свете утра. «Должно быть, это кто-то важный?»

– Эрухин Махтар!

Эти слова произнес упавший с коня альпиранец. Он, пошатываясь, подошел поближе, зажимая рану на руке, и по его окровавленному лицу катились слезы. В голосе его было нечто, нечто большее, чем гнев или обвинение: глубокое отчаяние, которое Ваэлину доводилось слышать нечасто. «Эрухин Махтар!» Слова, которые ему в грядущие годы предстояло услышать еще тысячу раз.

Раненый неуверенно шагнул вперед. Ваэлин приготовился было ударить его гардой меча – в конце концов, он был безоружен. Однако человек не пытался атаковать: он, пошатываясь, миновал Ваэлина и рухнул рядом с трупом человека в белом, всхлипывая, точно ребенок. «Эрухин аст форгаллах!» – взвыл он. Ваэлин в ужасе смотрел, как человек выхватил из-за пояса кинжал, не колеблясь, вонзил его себе в горло и рухнул поперек трупа в белом, заливая его кровью из раны.

Самоубийство как будто развеяло оцепенение, сковавшее альпиранцев, и внезапно яростный вопль пронесся над рядами, и все глаза уставились на Ваэлина, сабли и копья нацелились на него, люди зашевелились и начали стягиваться к нему. На всех лицах была написана убийственная ненависть.

Раздался грохот, словно тысяча молотов ударила по тысяче наковален, и ряды альпиранцев вновь содрогнулись. Ваэлин увидел, как люди взлетают в воздух под напором того, что ударило им в тыл. Альпиранцы пытались сесть в седло и встретить новую угрозу лицом к лицу, но поздно: клин полированной стали рассек войско надвое.

Массивная фигура, с головы до ног одетая в доспехи и восседающая на высоком вороном скакуне, прокладывала себе путь сквозь сравнительно легкую альпиранскую конницу, и палица в руках всадника летала так стремительно, что казалась размытой, вышибая жизнь и из людей, и из лошадей. За спиной у всадника еще сотни и сотни одетых сталью людей сеяли смерть и разрушение, длинные мечи и палицы взлетали и падали со смертоносной свирепостью. Разгневанные альпиранцы яростно оборонялись, и немало рыцарей исчезли в месиве топочущих копыт, однако альпиранцам недоставало ни людей, ни стали, чтобы устоять перед подобным натиском. Вскоре все было кончено, все альпиранцы были убиты либо ранены. В бегство не обратился никто.

Массивный всадник на черном жеребце привесил палицу к седлу, рысью подъехал к Ваэлину и поднял забрало. Под забралом обнаружилось широкое обветренное лицо с дважды переломанным носом и глазами, окруженными глубокими старческими морщинами.