Книга Кровь завоевателя - Замиль Ахтар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но гораздо больше я сожалела, что не сумела убить Сиру и Пашанга.
Эльнура усмехнулась:
– Ну да, как же.
– Ты не слишком-то разговорчива, да? Возможно, это мои последние минуты. Скажи мне что-нибудь хорошее. Что угодно. Прошу тебя, не делай эти минуты слишком ужасными.
Я на самом деле чувствовала, что приближается конец. Смерть. Наконец-то. Горло болело, и я никак не могла перестать отбивать ногой ритм по полу экипажа: топ-топ-топ. Предсмертная дрожь.
Она вздохнула:
– Мы только что закончили сражаться в битве, которую устроила ты. Гулямы застрелили из аркебуз четырех моих двоюродных братьев. Мой младший брат потерял ногу. А милая девушка, которая мечтала выйти за него, сгорела насмерть. Так, может, это тебе стоит сказать мне что-нибудь хорошее?
Дверца экипажа распахнулась. Внутрь забрался Пашанг, с головы до пят заляпанный кровью и с книгой в руке. На обложке было написано: «Мелодия Норы». Пашанг открыл книгу и показал мне.
На странице блестела кровавая руна – семь звезд и глаз. Руна, переписывающая память, и ее можно начертать лишь кровью бога и еще несколькими редкими типами.
– Кстати, у тебя красивая улыбка, – сказал Пашанг.
Какое странное приветствие. Он развязал мне руки. Их начало покалывать по мере того, как приливала кровь.
– Ты никогда не видел моей улыбки и никогда не увидишь.
Он погладил малыша Селука по щеке, и это внушило мне надежду и одновременно ужаснуло, учитывая, что в последнее время все мои надежды рушились.
– Твоя долгая жизнь подходит к концу, Зедра. Но Сира тебя не обманула – мы не причиним боли ни тебе, ни твоему сыну. Эта кровавая руна, – сказал он, – похлопав по странице, – твоя подлинная личность.
Я засопела, пытаясь понять его слова.
– Ты хочешь подменить мои воспоминания? Но тогда я стану кем-то другим, – вздохнула я. – Значит… вот что имела в виду Сира. Если я перестану быть Зедрой, то разучусь писать кровавые руны и переселять душу.
– Ты не станешь кем-то другим. Ты будешь собой. Норой – девушкой, в чье тело ты вселилась.
Ну конечно. Я всегда удивлялась, почему у меня такое юное тело и воспоминания старухи. Я не носила маску мага, но все же убедила себя, что ношу, дабы обосновать, почему мне больше не сто лет. Однако ничто не могло объяснить, почему во мне не течет кровь Хисти, кровь бога, почему моя кровь такая заурядная.
– Ты ее знал? – спросила я. – Видел ее улыбку?
Пашанг вытер с глаза кровь.
– Я подвел ее вместе со всем ее племенем. С этого-то все и началось – с моей слабости. Скажи, Зедра, ты готова попросить прощения перед смертью?
Я покачала головой:
– У кого? Стоят ли они того, чтобы просить у них прощения? Кто настолько чудесен, что его прощение меня спасет? По правде говоря, мы все застряли в кошмарном водовороте и пытаемся раскроить друг друга на кусочки, чтобы спастись. А если кто и не находится в этом водовороте, значит, за него там убивает кто-то другой. – Я посмотрела на сына, спящего на руках у врага: – Не считая детей. Только их прощение мне нужно.
– Я тоже считаю мольбы о прощении бесполезными. Может, мои хорошие поступки и перевесят плохие, на что надеются многие убийцы. Начну с твоего сына. Он останется с нами. Мы его воспитаем. Он будет Селуком-заложником, впервые за долгое время.
Это хотя бы лучше, чем смерть. Но мой сын должен был стать падишахом Последнего часа. Объединить восток. Стать щитом от Великого ужаса. И он оказался даже не Потомком и, конечно же, не Селуком. Он всего лишь сын какого-то злобного ангела, и, наверное, самое большее, на что он может надеяться, – это просто жить.
– А Нора? Что будет с ней?
Пашанг пожал плечами:
– Это решать Сире.
– Хотя какая разница, правда? Я ведь не она. А я умру… наконец-то умру. Благодарение Лат. Все лучше, чем снова и снова переживать эту боль – боль людей, которые давно мертвы и никогда не вернутся.
– Они вернутся. В наших сердцах. Чтобы отделиться от государств Селуков с севера и с востока, мы примем Путь потомков как официальную религию Аланьи. Это предложила Сира.
Что ж, если нас будут помнить и почитать, это уже лучше, чем полное уничтожение.
– А Като? Он жив?
Лишь сейчас я вспомнила о тех, кого подвергла опасности. У них ведь тоже были семьи, заслуживающие не только слез. Лишь теперь я глотнула их печаль. Горькую печаль.
– А Селена? – спросила я.
– О Като я ничего не знаю. А Селена – наша пленница. Интересно, что предложит император Крестеса за ее возвращение.
– Она должна вернуться домой, она это заслужила. – Селену я тоже страшно подвела и теперь могла надеяться лишь на то, что ее отец даст йотридам все, чего они пожелают. – А Кярс?
– Он потерял слишком много людей, и мы собираемся осадить Песчаный дворец. Если Кярсу хватит ума, он уйдет в Мерву или в Зелтурию, пока мы еще не успели окружить дворец. Можно считать, Кандбаджар уже наш.
– Кандбаджар – это лишь один город. Вам придется завоевать и остальную Аланью. А Кярс. Он захочет отобрать сына. И меня.
Начав эту войну, я покончила с шестивековым правлением Селуков в Кандбаджаре. И если словам Пашанга можно верить, возродила Путь потомков. Как же странно – все потерять и все равно победить.
– Конечно, он захочет получить вас обратно. Превосходная наживка. – Пашанг потянулся и зевнул. – Война – это только начало. Мне стоит поблагодарить тебя за то, что развязала ее. Если честно, ты мне даже нравишься, Зедра. Жаль, что тебя не станет. Боюсь, Нора и близко с тобой не сравнится.
Ну надо же, похвала.
– Сделай мне еще одно одолжение… – Я задохнулась от стыда и в конце концов не смогла сдержать слезы. – Не рассказывай обо мне моему сыну. Он не должен знать, какой ужасной была его мать. Если Нора такая заурядная, как ты говоришь, она будет ему гораздо лучшей матерью, чем я.
– Да брось, я был бы счастлив, если бы у меня была такая мать, как ты. – Пашанг хохотнул. – Но ты права. Думаю, будет лучше, если все тебя забудут. – Он протянул мне книгу, открытую на странице с кровавой руной: – Пора тебе в последний раз помолиться.
Значит, я умру как Зедра, гордая дочь Хисти. Но я ведь не была ею? Я воевала за свою кровь, хотя она не текла в моих жилах, как и у моего
