Книга Летняя книга - Туве Марика Янссон

в нашем озерце).

Туути строит стеллажи в подвале.

Холодает.

Уже ноябрь, и мы построим все, что успеем, это замечательно! И холодно! Над Пеллинки взвилось облако дыма, и Брюнстрём, заорав: «Пожар!» – покидал в лодку ведра, топоры и лопаты, а также корзину с пивом – мы отчалили, он так радовался! Пока плыли, дымное облако становилось все меньше, это он объяснял тем, что земля круглая. Плывя вдоль берега по мелководью, мы кричали: «Где горит?!» Местные над нами смеялись, и Шёблум сказал, что, наверное, народ жжет листья, тогда мы уплыли восвояси.

Корзина с пивом осталась нетронутой, потому что в напряженной суете никто о ней не вспомнил.

Брюнстрём, 4 ноября

С утра сильный ветер с северо-запада, поэтому остались на Бредшере и до обеда заготавливали дрова. Во второй половине дня все скопом поплыли на Туннхольмен, чтобы чем-нибудь поживиться, взяли с собой термос с кофе, как принято делать, когда плывешь отдыхать в шхерах. Солнце и прекрасная погода с южной стороны. Немного еще постреляли по мишеням, Пиетиля настреляла 3 очка. Выдался хороший день.

5 ноября

Стоят ясные осенние деньки. А мы с Шёблумом никак не можем договориться. У него болит палец, но по внешнему виду и не скажешь.

6 ноября

Снова на целый день пришлось залечь на Бредшере, ветер – 8 баллов. Мимо прошел довольно большой катер, а мы так и не смогли начать погрузку. Было непонятно, шел он порожняком или нет. Дамы сварили гороховый суп, вышло неплохо, но без картошки.

7 ноября

Погода подходящая, так что я уплыл на Читё подобрать мачту. Нашел. Она мне показалась сто́ящей, я ее купил. На буксире оттащил ее на Крокё и отпилил лишнее, самую верхушку оставил. Потащил ее дальше, но возникли осложнения.

Записи Туве

Брюнстрём вернулся, таща за собой здоровую корабельную мачту, черную как уголь, со всеми снастями; сказал, это подарок, сюрприз, он сделает из нее конек крыши, затем крикнул Шёблуму, чтобы тот ему помог, но Шёблум гаркнул в ответ, что у него полно работы. Тогда Брюнстрём отбуксировал мачту к другой стороне острова, где скала врезается в море, и снова позвал. Шёблум показался над срубом и заорал, что никто так ни в жизнь не затащит мачту наверх и к тому же в чертеже у архитекторов никакого конька и в помине нет! И снова скрылся в доме.

Брюнстрём взбежал наверх по утесу и закрепил у угла дома трос со шкивом, затем снова вниз, сел в катер, врубил мотор на полную катушку, кормовой канат натянулся, и мачта тут же, с победным треском, вздыбилась на скале, застряв в расселине; лодочный мотор, задымившись, зарычал снова, мачта же продолжала подниматься вверх по скале так, что во все стороны летели щепки и клочья мха. Брюнстрём, стоя на корме, махал руками и кричал; Шёблум же прекрасно видел, что происходит, но высунулся наружу, только когда мачта встала стоймя на другом конце нашего озерца, вот тогда он соизволил выйти. Вдвоем они закрепили мачту как следовало и оставили стоять у угла дома, после чего, не сказав ни слова, отправились каждый по своим делам.

Тем вечером мы приехали ночевать на Бредшер. Туути и я сразу после ужина ушли на чердак. Мужчины затопили печь, потому что уже по-настоящему похолодало. Затем Брюнстрём слово за слово начал излагать свою идею насчет конька: тот, мол, защищает хозяев и следит за их жизнью, и что вообще за крыша без конька? Кто знает, что там эти архитекторы с их придурью приняли в расчет, а что нет?

«Отлично, – говорил Шёблум, – очень хорошо, но у меня зверски болит палец».

«Хорошо, – ответил Брюнстрём, – нет ничего проще. Просто сунь его в кипяток, так испокон веку делали».

Но Шёблум не хотел совать палец в кипяток.

Туути прошептала мне: «Может, нам спуститься?»

Но мы решили повременить.

Они варили кофе. Через какое-то время Брюнстрём произнес: «Отлично, не хочешь. Тогда есть еще один проверенный способ. Можно обмануть государство. Скажи, что с тобой вышел несчастный случай на производстве, и они оплатят и больницу, и бензин. Мне же оплатили, когда у меня болел палец после чистки трески».

В итоге они сошлись на том, что бумаги на возмещение производственной травмы слишком сложно заполнять.

Позднее:

Пальцу полегчало.

Мимо проплывал Хольмберг, завез почту. Нам дали разрешение на стройку! «Вот как! – отреагировал Брюнстрём. – Значит, теперь это уже не против закона, ну и прекрасно».

Тут же повернулся и пошел смотреть, как поживает наш катер.

Записи Брюнстрёма

По радио сообщили, что неподалеку от Глосхольма пошло на дно какое-то судно, мы сейчас же отправились спасать груз. Судно вроде было голландское. Как на счастье, штиль. Береговая охрана тоже прибыла туда, чтобы спасать груз, да не тут-то было! Добыча проплыла мимо, когда ветер сменился на южный! Прочь печаль, такое то и дело случается, пусть повезет и другим берегам.

Записи Туве

Брюнстрём повеселел. Мы вышли в море спасать груз со спиртным. Повсюду лодки: народ с Пеллинки, береговая охрана и даже жители Перно, услышавшие обо всем по радио. Люди приветствовали друг друга с бортов, но это, в общем-то, и все, потому что ветер переменился и вся добыча проплыла мимо.

Брюнстрём, 5 ноября

Начали ставить битумные плиты и утеплитель. Закончили одну стену, а потом задул сильный ветер. Первый день по-настоящему дрянной погоды. Уплыли на Бредшер в 16 часов, на ужин гренки.

8 ноября

Семь градусов мороза. В 12 дня загрузились, отчалили в 14 часов. По-прежнему довольно сильно дует, но мы ждем, что к утру ветер стихнет. Когда приплыли на место, внутри был −1, к 23 часам в доме уже было 25 градусов тепла. Много пели. Спокойной ночи.

9 ноября

Тихо и спокойно, отчалили в 7 утра, только зашили стены, как пошел снег, а потом дождь, сильно промокли. Поставили временную крышу, было уже 15:30. В 16 часов отправились к Альберту Густафссону, чтобы занять бензина, в 17 часов вернулись на базу. Еда готова, сегодня на ужин щи. Снова задул ветер.

10 ноября

Выехали как обычно и начали обшивать последнюю стену. Назад уехали немного пораньше, погода так себе. Вечером читали Фрёдинга[166].

11 ноября

Сегодня отлеживаемся. Расставляли сети для салаки и поймали килограмма три + немного кильки. Дамы почистили и сварили рыбу, у нас было шесть подстреленных морянок, но жареная мелкая птица не всегда оказывается тем, на что