Книга Мертвый принц - Грегори Киз

Анбиндат ту зае тонген

Аф са сарнбрун сей уардет мин харт…

Одним взглядом

Ты ослабляешь кольца,

Скрепляющие кольчугу моего сердца.

Одним словом

Покорена моя крепость

И башни рассыпались в пыль.

Одним поцелуем

Ты станешь моей королевой

И направишь меня на путь добра.

Несмотря на свои прежние злодеяния, он казался искренним, и у Мюриель даже возникла мысль, что она ошиблась в Ремизмунде. Теперь он виделся ей человеком, а не чудовищем. Вероятно, его прошлые действия имели какие-то достойные причины, если он оказался способен так искренне говорить о своей любви.

Лита ответила, что должна обдумать его предложение, и ушла. Как только она исчезла со сцены, Ремизмунд ухмыльнулся и обратился к Разовилу:

Какая нежная, какая бесхитростная, доверчивая, глупая.

Одна ночь любви, и с ней покончено.

Потом он и его подхалим засмеялись, и музыка стала веселой – но в ней появилось и нечто демоническое.

Так закончился третий акт, и инструменты почти умолкли. Мюриель обнаружила, что впервые с того момента, как представление началось, музыка слегка отпустила ее и что она может говорить, если захочет. Она посмотрела на Роберта.

– Замечательная пьеса, лорд регент, – сказала она. – Благодарю вас за то, что позволили мне ее посмотреть.

Роберт бросил на нее угрюмый взгляд.

– Мне кажется, вы недооценили моего композитора, – добавила она.

Роберт слегка задыхался, словно пытаясь поднять нечто очень тяжелое.

– Бессмысленный фарс, – отрезал он. – Глупое проявление бравады.

– Нет, – возразил Хесперо, – вероломный акт чародейства.

– Если вы ищете колдовство, любезный прайфек, – промурлыкала Мюриель, – вам достаточно посмотреть на нашего дорогого регента. Вонзите в него клинок, и вы убедитесь, что из него не прольется крови – во всяком случае, той красной жидкости, которая наполняет жилы обычных людей. У меня создалось впечатление, что вы своеобразно выбираете, какие дьявольские силы презирать, а какие всячески приветствовать, прайфек Хесперо.

– Помолчи, Мюриель, – грубо перебил ее Роберт. – Помолчи, пока я не приказал отрезать тебе язык.

– Как Хранителю?

Роберт вздохнул, щелкнул пальцами, и в следующее мгновение кто-то сзади засунул в рот Мюриель кляп. Когда прошло первое изумление, она даже не снизошла до сопротивления. Это было ниже ее достоинства.

Прайфек начал что-то говорить, но тут вновь зазвучала музыка, призывающая Литу на сцену.

Девушка встала рядом с темницей, где томился Гильмер, и они вновь обменялись клятвами любви. Гильмер сказал Лите, что восстание начнется в полночь. Он говорил о своих страхах, о том, что они все могут погибнуть, и о том, что его не будет рядом с восставшими. Но более всего он сожалел, что они так и не стали мужем и женой. Он просил ее, пока еще не поздно, бежать из города. Крозы и витхалы подняли его сердечную боль в небеса и унесли ее к самым звездам.

Лита запела в ответ, и Мюриель вдруг узнала эхо мелодии, которую Акензал сыграл ей во время их первой встречи – тогда у нее по щекам потекли слезы. А теперь возникло мучительное предчувствие приближения последних нот, гармония которых должна была освободить Мюриель от плена первых. Но вдруг мелодия вновь стала незнакомой, и Лита напомнила Гильмеру, что его долг – это также и ее долг. И они вместе запели «Гимн святой Сабрине», оберегающей Новые земли, и тысячи голосов подхватили его, поскольку он был известен всем. Получился могучий хор.

Лита и Гильмер расстались, и затихающую мелодию гимна унес ветер. Но прежде, чем уйти со сцены, Лита встретилась со служанкой из таверны, которая спросила у нее, куда она направляется.

– На свадьбу, – ответила Лита и скрылась.

Ошеломленная служанка принесла эту весть Гильмеру, который начал петь о своем горе, пока девушка пыталась его утешить.

Они видели, как вернулась Лита в своем подвенечном платье из серебристой сафнийской парчи, стоившем ее отцу всего состояния. Гильмер рыдал, музыка предупреждала о надвигающейся опасности, а Лита шла к Ремизмунду. Но сначала она встретилась с Разовилом, и тот насмехался над ней, одновременно делая непристойные предложения. Лита поднялась по лестнице к спальне Ремизмунда.

Увидев ее, Ремизмунд тут же стал очаровательным кавалером, обещал ей богатство и радость, а потом покинул ее, чтобы проверить посты – ведь скоро он окажется занят.

Когда он запел об этом, Мюриель ахнула, несмотря на заткнутый рот, она вновь ощутила навалившееся на нее тело Роберта, его руки, задирающие подол ночной рубашки. К горлу подкатила тошнота, и она испугалась, что ее вырвет прямо в кляп, но Элис сжала ее руку. Омерзительное воспоминание поблекло, и Мюриель стало легче.

Лита осталась одна, глядя в ночь. Пробил одиннадцатый колокол, и издалека донеслось нестройное пение горожан, собирающихся для безнадежной схватки с людьми Ремизмунда.

Зазвучала высокая мелодия, словно птица, скользящая вниз, птица, которая возвращается к земле, вновь взмывает ввысь – и всякий раз опускается снова… Наконец она стихла.

А затем одинокий голос Литы – сначала едва слышный – начал последнюю песню.

Когда вернется вновь свет дня,

Любимый не найдет меня…

Ее голос обернулся слезами, которые обрели звучание, но теперь Мюриель почувствовала это – триумф, запечатленный в отчаянии, надежду, которая умрет лишь после того, как исчезнет вера в нее. Это была мелодия, которую Мюриель услышала в день первой встречи с Акензалом, мелодия, заставившая ее сделать ему заказ.

К одинокому голосу Литы присоединилась флейта, потом свирель, а затем вступили крозы. И уже не имели значения слова Литы – в них остались лишь страх и горечь, но теперь мелодию поддерживали все струнные, и она наполнилась мужеством и решимостью. Слезы покатились по лицу Мюриель, когда вернулся Ремизмунд, и музыка словно и не заметила его вторжения. Лита стояла у окна, сжимая в руках фату, и когда Ремизмунд обнял ее, мелодия споткнулась, словно пошатнулась решимость Литы.

Но потом ее голос стал подниматься все выше, а музыка сопровождения превратилась в скалы, став основанием мира, – и вот возник тот самый безупречный аккорд, который вобрал в себя все происходившее прежде, начало встретилось с концом, с завершением…

С триумфом.

Продолжая петь, Лита склонилась к Ремизмунду, словно намереваясь поцеловать его, обвила фату вокруг его шеи и выбросилась из окна. Ремизмунд, руки которого обнимали девушку, не успел ничего предпринять. Оба рухнули на улицу. И хотя Мюриель помнила, что сцена не так уж высока, а внизу наверняка подложено что-то мягкое, теперь это уже не имело значения. Казалось, они падали очень долго и разбились о мостовую насмерть.