Книга Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились - Герберт Фейс

1. На севере, в Прибалтике и Северной Финляндии, бои будут вестись до полного уничтожения немецких войск. Тридцати немецким дивизиям, сражающимся на этой территории, все пути отступления по морю отрезаны.

2. На южной границе советские войска сосредоточатся на занятии Венгрии и окружении как можно большего количества из двадцати трех немецких дивизий, дислоцирующихся в этой стране. Это будет основное направление наступления советских войск. Из Венгрии Красная армия направится в Австрию на штурм Вены. Взятие Вены откроет путь в Германию, на запад Чехословакии, а оттуда на северо-запад к Одеру и Бреслау.

3. На Центральном фронте (от Литвы до Карпат), где немцы сосредоточили две трети дивизий, действующих на Восточном фронте, советские войска будут непрерывно наступать. Время наступления на Восточную Пруссию и начала операции по окружению Варшавы будет зависеть от успехов операций на севере и юге.

4. После прояснения ситуации в Прибалтике и выхода из войны Венгрии советские войска приступят к осуществлению своей конечной цели – вторжению в Германию. Трудно сказать, по какому направлению будет осуществляться это вторжение, может быть, с востока, может быть, с юга, а может быть, сразу с обоих направлений.

Гарриман послал президенту изложение этих планов и намерений, а генерал Дин направил более детальный отчет Объединенному комитету начальников штабов. Таким образом, американское военное командование было заранее информировано о предполагаемых действиях советских войск и обо всем, что касалось действий союзных войск на Западе и в Италии. Советские войска при проведении операций старались не отступать от изложенных планов.

Стоит отметить, что при обсуждении военных действий никем не было сказано ни слова, ни намека, что они преследуют или будут преследовать политические цели, а именно получение контроля над какой-либо территорией на Востоке или на Западе. Ни один из участников по окончании переговоров, похоже, не чувствовал, что это уже происходит, а если и почувствовал, то никак не зафиксировал. Вероятно, это случилось потому, что еще на ранней стадии переговоров Черчилль и Сталин в рабочем порядке согласились, что в одних вопросах главенствующая роль будет принадлежать британцам. в других – Советскому Союзу.

Черчиллю было жаль отказываться от попытки договориться с русскими по вопросу разделения сфер влияния на Балканах. Напомним, американское правительство противилось этому. Советское правительство ускользнуло от обсуждения этого вопроса, якобы уважая мнение американцев. В начале августа оно коварно направило из Италии свою делегацию к коммунистам (БАМ) в Северную Брецию (которая по негласному соглашению относилась к сфере влияния Великобритании). Черчилль счел это вероломством и прекратил всякие попытки дипломатического урегулирования до личной встречи со Сталиным. Но ему по-прежнему казалось, что единственно правильный путь – это добиться трезвого подхода по отношению к каждой из Балканских стран, стоящих перед лицом военных и политических переворотов, предотвратить перерастание локальных беспорядков в гражданские войны и избежать конфликтов с советскими и местными коммунистами. Во время первой беседы со Сталиным, в ночь на 9 октября, в присутствии Молотова и Идена, Черчилль, устроив так, что польское правительство в изгнании пригласили в Москву, высказал свое предложение. О том, что произошло потом, а это произошло быстро, нельзя рассказать лучше, чем словами самого Черчилля.

К слову сказать, в своем более позднем отчете Черчилль ошибочно включил Барримана в число присутствовавших на этой беседе. Он на ней не присутствовал.

«Момент благоприятствовал ведению дел, поэтому я предложил: „Давайте уладим наши дела на Балканах. Ваши войска стоят в Румынии и в Болгарии. У нас там имеются интересы, миссии и агенты. Не будем действовать наперекор друг другу в мелочах. В том, что касается Британии и России, как вы посмотрите на то, чтобы иметь превосходство в девяносто процентов в Румынии, а мы девяносто процентов влияния в Греции, в Югославии же поделить наше влияние пополам?“ Пока мои слова переводили, я написал на половинке листка бумаги:

„Румыния: Россия – 90 %, остальные – 10 %;

Греция: Великобритания (в согласии с США) – 90 %, Россия – 10 %;

Югославия: 50–50 %;

Венгрия: 50–50 %;

Болгария: Россия – 75 %, остальные – 25 %“.

Я пододвинул листок Сталину, который к тому времени уже выслушал перевод. Наступила короткая пауза. Затем он взял синий карандаш, нарисовал на листке большую галочку и протянул его обратно нам. На решение вопроса потребовалось не больше времени, чем на то, чтобы сесть. Конечно, мы долго и тревожно обсуждали наши точки зрения и обговаривали только вопросы, непосредственно относящиеся к военному времени. Все более важные вопросы были оставлены обеими сторонами до той поры, когда мы, как надеялись, соберемся за мирным столом по окончании войны. После этого воцарилась долгая тишина. В середине стола лежала исписанная карандашом бумага. В конце концов я сказал: „Не может ли показаться несколько циничным, что мы так грубо решаем вопросы, столь роковые для миллионов людей? Давайте сожжем бумагу“. – „Нет, сохраните ее“, – сказал Сталин».

История о том, что произошло, и о том, что это значило, была рассказана Гарриману только фрагментально, и он передал ее президенту в том виде, в каком узнал сам. В первом совместном послании, которое Черчилль и Сталин отправили Рузвельту 10 октября, они лишь сказали: «Нам надо обсудить, как лучше всего договориться о согласованной политике относительно Балканских стран, включая Венгрию и Турцию». За ленчем в этот день Гарриману сказали, что в черновик этого послания президенту Черчилль включил следующую фразу (насколько точно смог вспомнить Гарриман): «…принимая во внимание наши столь различные обязанности по отношению к ним». Сталин предложил опустить эту фразу, в которой ясно подразумевались сферы влияния. Услышав это, Гарриман в присутствии Черчилля сказал Сталину, будто он уверен, что президент будет рад, что эту фразу опустили, поскольку, по его мнению, эту тему должны рассматривать все трое. Сталин ответил, что рад это слышать, и за спиной Черчилля пожал Гарриману руку.

В следующем послании президенту (11 октября) Черчилль осторожно попросил об одобрении. «Совершенно необходимо, – говорил он, – попытаться прийти к общему мнению по вопросу о Балканах, чтобы предотвратить гражданскую войну в нескольких странах, когда, вероятно, мы с вами будем симпатизировать одной стороне, а Дядя Джо – другой. Я буду постоянно держать вас в курсе, и здесь не будет принято никаких решений, кроме улаживания предварительных соглашений между Британией и Россией, как предмета будущего обсуждения и договоренности с вами. На этом основании, я уверен, вы не будете возражать против нашей интеллектуальной встречи с русскими».

В тот же день президент получил от Гарримана более определенное объяснение того, что пытаются сделать британцы и почему – большей частью на основании рассказа Идена. Посол сказал, что Черчилль использовал термин «сферы влияния», но Идеи утверждает, что его цель – лишь разработать практическое урегулирование процесса решения проблемы каждой страны и как нужно в каждом случае разделить ответственность Советского Союза и Британии.