Книга Гамсун. Мечтатель и завоеватель - Ингар Слеттен Коллоен

У Сигрид Стрей было на подготовку к процессу всего три недели.

16 декабря 1947 года Гирлёфф очень рано заехал в дом престарелых за Гамсуном. Гамсун отнюдь не хотел предстать перед общественностью выбритым кое-как, с порезами на лице, которые часто у него оставались, когда он брился сам, сжимая опасную бритву трясущейся рукой. Посему он провел почти полчаса в кресле парикмахерской в центре Гримстада и только потом уже направился в здание местного банка, в одном из помещений которого, на втором этаже, и должно было состояться судебное заседание. Восьмидесятивосьмилетний Гамсун, одетый в темное пальто, вошел в здание, на нем была шляпа, шерстяные перчатки, темный костюм с белым носовым платком в верхнем кармане пиджака. Со времени процесса против Квислинга залы судебных заседаний не знали такого нашествия журналистов. Фотокорреспонденты поднимали высоко над головой свои камеры, чтобы успеть сделать снимки входящего Гамсуна, а потом дружно бросились вверх по лестнице, чтобы занять в зале удобные места для съемок.

Почти треть мест в зале была занята прессой. Когда судья Сверре Эйде, которому было чуть более 30 лет, попросил ввести подсудимого, то в зале начался невообразимый шум, и на какое-то время он даже потерял контроль над залом судебного заседания. Журналисты и фотографы устроили потасовку, чтобы пробиться поближе к Гамсуну и получить лучшую возможность запечатлеть этот исторический момент. Они так тесно скопились у двери зала, что полицейскому, сопровождающему подсудимого в зал, пришлось приложить усилия, чтобы открыть ее.

Едва Гамсун вошел в зал, как его ослепили вспышки фотокамер, он попытался уклониться, но корреспонденты бросились вслед за ним. Чтобы усмирить эту орду журналистов, судья несколько раз ударил по столу деревянным молотком.

У Гамсуна вырвался крик:

— Не снимайте! Не снимайте![503]

В течение нескольких минут продолжалось то, что потом журналисты назовут целой канонадой щелкающих фотокамер. Наконец ему помогли занять место рядом с Сигрид Стрей, хотя в том возбужденном состоянии, в котором он находился, сделать это было не так просто. Громким голосом он посетовал на то, что ничего не видит, очень плохое освещение. Вскоре появился сын Арилд с керосиновой лампой. Два фотографа не вняли требованиям судьи прекратить съемку.

— Почему они продолжают все время фотографировать меня? — воскликнул Гамсун громким голосом. Но никто не ответил, тогда он продолжил тем же раскатистым голосом, ставшим характерным для него теперь, когда он стал почти глухим:

— И почему я еще не умер![504]

Снова вспышки фотокамер.

88-летний Кнут Гамсун явно находился в состоянии шока. Ухудшало ситуацию и то, что из-за магниевых вспышек ему трудно было видеть происходящее, ведь его зрение было ослабленным.

Неожиданно он прервал начало судебного заседания, громко спросив находящуюся рядом Сигрид Стрей:

— Где сидят судьи? Здесь?[505]

Когда судебный процесс считается неправомочным? Когда подсудимый не способен адекватно реагировать на происходящее в зале суда.

Более опытный судья отложил бы слушание дела хотя бы на час, пока, по крайней мере, не выяснилось бы, в каком состоянии находится Кнут Гамсун.

Но ударом своего молотка судья возвестил о начале судебного заседания.

Представитель государственного обвинения Одд Винье заявил о том, что в распоряжении суда имеется достаточно свидетельств того, что Гамсун был членом «Национального единства»: это и заполненная анкета, свидетельствующая о прохождении процедуры вступления, и статья Гамсуна «Почему я состою в „Национальном единстве“». Судьи имеют полную возможность ознакомиться со всеми 216 страницами ротапринтных копий различных документов. Далее он обратил внимание присутствующих на то, что даже на предварительное слушание Гамсун пришел с приколотым на лацкан пиджака значком нацистской партии.

Через некоторое время сидящие в зале судебного заседания поняли, что обвиняемый не в состоянии следить за ходом процесса. Иногда Гамсун неожиданно начинал говорить, думая, что ему задали вопрос.

Государственный обвинитель продолжал:

— Я настаиваю на том, что Гамсун сознательно оказывал содействие врагу, прекрасно зная, что Норвегия находится в состоянии войны с Германией. Также совершенно очевидно, что он не мог не отдавать себе отчета в том, что подобные действия по отношению к своей стране, особенно в тяжелый для нее момент, являются противозаконными[506].

После этого начались прения сторон. В своем выступлении Сигрид Стрей выразила серьезное сомнение в том факте, что Гамсун официально состоял в «Национальном единстве». Она также обратила внимание присутствующих на тот важный факт, что во время своей встречи с Гитлером Гамсун пытался убедить его удалить из Норвегии своего наместника Тербовена.

Во время перерыва все присутствующие пошли перекусить в расположенное неподалеку на площади кафе. Здесь престарелый подсудимый просто преобразился. После того как он съел пончик и выпил безалкогольного пива, он принялся раздавать присутствующим сигары, и никто, ни судьи, ни обвинитель, не смог отказаться. Атмосфера разрядилась, восьмидесятивосьмилетний обвиняемый оказался душой компании. Ему опять удалось срежиссировать для себя блистательную роль: несмотря ни на что, он — независимая личность, в перерыве судебного заседания он одаривает своих обвинителей сигарами, изумляя всех своим поведением.

Блистательная интермедия перед финальной сценой спектакля.

Было уже почти половина второго, когда судьи и обвинитель заняли свои места.

— Слово предоставляется Кнуту Гамсуну, — объявил председатель.

Тут все снова увидели, что Гамсун абсолютно ничего не слышит и не в состоянии следить за происходящим. Стрей сказала ему, что теперь пришла его очередь выступать. Вряд ли он помнил, что ранее, до перерыва, говорил Винье, а также и его адвокат Сигрид Стрей. Он поднялся со своего места. На нем по-прежнему было пальто, при этом он не остался стоять за столом, а сделал несколько шагов вперед и остановился перед Эйде и другими членами суда. Небольшой зал, где происходило судебное заседание, всего-то размером в 50 квадратных метров, был так переполнен, что всем сидящим на своих местах в зале казалось, что Гамсун, встав во весь рост, как бы возвышается над всеми.

Двое из присутствующих в зале заранее знали, что он скажет. Они это слышали более пяти месяцев тому назад в Арендале. Гирлёфф позаботился о том, чтобы Гамсун не забыл взять свои бумаги. А Сигрид Стрей подготовила линию защиты так, чтобы она соответствовала тому, что он будет говорить.