Книга Подземная канцелярия - Сергей Мусаниф

В комнате чувак расположился на месте, которое до него занимал Скагс, оно, наверное, и остыть еще не успело.

— Вы кто? — спросил я, усаживаясь в свое кресло. — Какое у вас ко мне дело?

— Ямщик, не гони, — пропел он. — Ты гонишь, ямщик, ты гонишь. Я, если ты хочешь знать, ангел.

— Не слишком похожи, — заметил я.

— Я натурализовался.

— По-моему, чересчур.

— Да и хрен с ним, — сказал ангел. — Азраель я, уже слышал, небось? Что там тебе мой приятель Скагс наплел?

— Много всего.

— Но про меня только плохое? Типичная позиция для демона.

— А вы, конечно, такой хороший и весь сверкаете.

— А ты наглый, — сказал он. — Знаешь, кто я, и так со мной разговариваешь. Я, между прочим, тебя на месте истребить могу.

— Не можете, — сказал я. — Санкции у вас нету.

— А, так он и про санкции тебе рассказал? Ну ничего, в крайнем случае, задним числом оформлю. Я, знаешь ли, на хорошем счету. Внутреннее расследование мне повредит, но не сильно.

— Вы не представляете, как я за вас рад.

— Наглый и глупый, — сказал Азраель. — Ты, по идее, трепетать сейчас должен, а ты мне такие глупости говоришь.

— Сейчас затрепещу, — сказал я. Что они там о себе возомнили, а? — Шнурки только поглажу!

— Ладно тебе, — сказал он. — Не горячись, Разрушитель.

— С чего вы вообще взяли, что я Разрушитель?

— А кто? — удивился он. — Разрушитель и есть.

— Доказательства представить можете? — спросил я.

— Да в легкую, — сказал он. — Ты давеча пару дней по дороге, окружающей ваш городишко, катался, по нескольку кругов за ночь наматывал. Зачем?

— Хотел проверить одну теоретическую поведенческую модель.

— О, — сказал он, — как ты все завернул. А попроще объяснить можешь?

— Я хотел проверить утверждение о том, что дурной пример заразителен, — сказал я. — Если это утверждение верно и я день за днем буду повторять одну и ту же глупость, упорно и последовательно, то у меня должны появиться подражатели.

— Они и появились, — сказал он.

— Да, в последний раз было около двадцати машин.

— Ты гонишь, — сказал он. — Их сейчас по кругу уже полторы тыщи катают. А знаешь почему? Потому что ты — Разрушитель и люди за тобой идут. Даже когда ты сам на месте стоишь.

— Полторы тысячи? — переспросил я. — А вы ничего не путаете?

— Ничего я не путаю, мальчик, — сказал он. — Тебя просто отвлекли, вот ты давно свою затею и не проверял. Гаишники уже на ушах стоят, ничего понять не могут. Откуда, думают, такая процессия каждую ночь? Знаешь, как твои последователи себя называют? «Братство Кольца».

— Но это же бред, — сказал я. — Один-два, это я еще могу понять, двадцать было уже хорошим результатом, но чтобы полторы тысячи?

— Может, уже и больше, — сказал он. — Идиотизм смертных расширяется в геометрической прогрессии, дай только повод.

— Не верю, — сказал я.

Он демонстративно зевнул и почесал под мышкой. Переборщил он с камуфляжем, на мой взгляд. Скагс как-то более органично в картину окружающего мира вписывался.

Хотя и таких вот отморозков на улице сотни.

— Верить или не верить, это дело твое. Мы тут не в игрушки играем.

— Постойте, — сказал я. Его слова о «Братстве Кольца» мне что-то напомнили, и совсем не книгу Толкина, а что-то именно в том контексте, о котором он говорил. Да у Марины на ее «корейце» была такая табличка! Я потянулся за своим сотовым и набрал номер. — Это Гоша.

— Как все прошло? — спросила она. — Ты с нами или уже нет?

— Еще ничего не прошло, — сказал я. — Слушай, у меня тут к тебе один вопросец, который может внести ясность кое во что. Ты машину из сервиса забрала?

— Да, вчера еще, — недоуменно сказала она. — А это здесь при чем?

— Может, и ни при чем, — сказал я. — А что у тебя за табличка на заднем стекле висела, а?

— Ну, — она смутилась, я это даже по телефону почувствовал, — так просто.

— А все же?

— Ну, это типа клуба по интересам, — сказала она.

— И чем вы в этом клубе занимаетесь?

— Да ничем. По МКАД на своих машинах ездим.

— Но это же бессмысленно.

— Бессмысленные занятия высвобождают подсознание и настраивают человека на философские размышления. Что такое наша жизнь, как не одно большое кольцо?

— С этим я бы поспорил, — сказал я.

— Постой-ка, дружок, — сказала она. — У меня все время было такое впечатление, что я о тебе где-то слышала. «Восьмерка» с каким-то супердвигателем, зовут Гоша, программист. Это же ты все начал, да?

— Что начал?

— Наше движение. Ты — его отец-основатель, и не отнекивайся. О тебе уже легенды ходят и о твоем исчезновении тоже.

— Послушай, но это же…

— Ой, — сказала она, и связь прервалась.

Азраель развел руками.

— Что и требовалось доказать. Ты бегал по кругу, а они все равно шли за тобой.

— И что из этого следует?

— Только то, что ты — Разрушитель.

— Но я еще ничего не разрушил!

— Это ты так думаешь, — сказал он. — На самом деле ты разрушил жизненный уклад полутора тысяч человек. Из-за тебя они нашли смысл там, где его не было и быть не могло. Ты открыл им дорогу в никуда. Их семейная жизнь, их карьера, их души находятся под ударом, и виноват в этом ты. И только ты. Ты внес смущение в их души, ты внес сомнения в их жизнь. Ты всегда так делаешь.

— Значит, вы не будете скрывать, что за Сталиным и Гитлером стояло ваше ведомство?

— Это была тактическая ошибка, — сказал он. — Но общая стратегия была правильной. Человека нельзя убедить быть праведником, но его можно заставить. Вася Пупкин будет хлестать водку и бить свою жену, и никакие ласковые увещевания не заставят его бросить и то, и другое. Но если отнять у него водку…

— И жену, — подсказал я.

— …и дать ему знать, что за его поступком последует неминуемое наказание, причем не где-то далеко, в загробной жизни, а здесь, на Земле, он дважды задумается перед тем, как сделает свой следующий ход. Да, я готов признать, что у нас были ошибки. Но это были маленькие ошибки, а вы, смертные, принялись раздувать из мухи слона. И этих ошибок могло не быть вовсе, если бы на самой ранней стадии процесса в него не вмешивались такие, как ты. Царская Россия была нашим самым перспективным проектом за все время существования генерального плана. Народ верил в возможность появления доброго царя, и мы готовы были ему такого царя дать. Царя, который был бы суров, но справедлив, наказывал и поощрял по заслугам и воздавал каждому свое. Который бы не отвергал веры в Бога и сам подавал бы своим подданным пример. И когда мы уже были готовы вывести такого царя на сцену, появился ты, с пламенным взором и лысиной, которую скрывал под кепкой, толкнул пару речей с броневика, и в стране вместо мира и порядка воцарился хаос. Мы убрали тебя до того, как ты успел натворить что-то большее, но время было уже потеряно, в умах воцарился разброд. И нам в спешном порядке пришлось выдумывать коммунизм, эту жалкую пародию на наш первоначальный замысел. Но те, кто пришел после тебя, развалили и его.