Книга Стратегии гениальных мужчин - Валентин Бадрак

Эрих Фромм пришел к образу мыслителя через осознание роли своих предков. Он во многом подражал деду, но самостоятельно отыскав во время учебы в университете несколько могучих личностей, сумел внести корректировку в разрабатываемую стратегию достижения успеха.

Иногда можно говорить о размытости цельного образа кумира, но никогда – об его отсутствии. Так, довольно трудно определенно обозначить контуры образов, на которых равнялись, скажем, Фрейд или Ломоносов. Но они, безусловно, были, хотя стремлениями этих людей в большей степени руководила сознательная сила движения к успеху, в какой бы форме он ни проявился. Между прочим, слова Джека Лондона о своих намерениях в начале пути: «Если придут деньги, пусть придут деньги, если придет слава, пусть придет слава» – тоже говорят о размытости самой идеи. Иначе говоря, часто идеи претерпевали модернизацию в процессе движения, поскольку уже в пути открывались новые, абсолютно непредсказуемые возможности. Идея не может оставаться застывшей субстанцией и открывает при ее развитии все новые и новые грани – тем, кто всерьез думает об этом. Одно бесспорно – преобразованные и завершенные идеи всегда становились уже не плодом вдохновителя на движение, а истинным ребенком самого искателя успеха.

Формальное образование и восприимчивость

Несмотря на то что формальное образование мало значит в схемах реализации идей и достижения успеха, его реальный вес зависит от того, насколько близко идея связана с ее восприятием. Для среднестатического жителя планеты символы неизменно имеют особый колорит. Внешние атрибуты, к которым относятся звания, должности, знаки отличия и, конечно, авторитетность источников образования, всегда имели определенную ценность. Когда в современном мире кто-то сообщает, что за плечами у него Гарвард или Оксфорд, это может иметь влияние лишь на продвижение по социальной лестнице и достижение необходимого финансового положения. Именно поэтому нынешние искатели преходящего успеха стараются окончить престижное учебное заведение с громким звучным названием, полагая, что присоединение имиджа университета, пользующегося исключительной репутацией в мире, добавит веса и отдельно взятому малоизвестному имени. В определенных областях этот фактор, несомненно, срабатывает, но при переходе в глобальную плоскость действий символы, созданные ранее другими, теряют свое магическое значение. Мир является лишь нашим пониманием и восприятием действительности.

Стоит призадуматься над утверждением, что для реализации идей формальное образование не имеет почти никакого значения. В этом контексте интересно иерархическое место образования в системе оценок известного русского мыслителя Николая Рериха: по его классификации, Человек образованный выше лишь Невежды и Человека цивилизованного. Но ему очень далеко до Человека интеллигентного, Человека, духовно утонченного, и, наконец, до Человека, способного к синтезу, или к самореализации.

Для большинства гениальных личностей формальное образование никогда не имело магического смысла, в то время как первостепенная роль была за конкретными знаниями и реальным взаимодействием с незаурядными наставниками. Сильные личности изначально настороженно относятся к навязываемым аксиомам. Джек Лондон бросил университет из-за слабости учебного заведения для него самого. А ведь чтобы прийти к такому заключению, необходима просто сногсшибательная самоуверенность. Ньютон никогда не принимал на веру утверждения других светил науки, хотя уважительно и внимательно относился к некоторым ученым Кембриджа. Ленин и Ломоносов относились к университету как к просто формальному и неизбежно необходимому рубежу, но никогда не преувеличивали его роли. Билл Гейтс бросил самое дорогое и самое престижное в мире учебное заведение, когда почувствовал, что его собственные знания гораздо более ценны. Есть много оснований полагать, что не соверши Гейтс такого шага, он не сумел бы завоевать мир своими компьютерными программами.

Большинство сильных личностей делали ставки преимущественно на самообразование, где в процессе учения ключевым было приобретение знаний, а не символов. Альфред Нобель, получивший прекрасное частное образование благодаря поиску отцом известных учителей, пожалуй, может претендовать на исключение. Исаак Ньютон и Альберт Эйнштейн были наибольшими приверженцами самообразования – они не доверяли даже признанным авторитетам науки и старались все перепроверить или поддать собственному анализу. Очень близок к полной самостоятельности в приобретении знаний был подход Михаила Ломоносова. За исключением, может быть, первого периода – приобретения базовых знаний, когда он больше ориентировался на учителей, а не на перекрестный анализ множества имеющихся источников. Но уже в то время достаточно яркой иллюстрацией отношения Ломоносова к приобретению знаний явился скандал с преподавателем в период его обучения в Германии. Будущий ученый очень быстро осознал посредственность своего наставника и начал активно бороться с его поверхностным подходом к обучению. Рискуя нарваться на немилость пославших его на учебу, Ломоносов просто заставлял своего учителя учить его, что само по себе поразительно. Этот эксцентричный и удивительно целеустремленный человек «выдавливал» необходимые знания из учителей, как выдавливают из тюбика зубную пасту.

Писатели Лев Толстой и Джек Лондон всю жизнь занимались самообразованием, но при этом никогда не связывали приобретение знаний с какими-либо школами или конкретными учебными учреждениями. Джек Лондон в трехмесячный срок одолел двухгодичный курс школы и счел школу бесперспективным занятием. Что касается Эйнштейна, Бисмарка, Ницше, Цезаря или Нобеля, то их образовательные схемы не имели ничего общего с самоутверждением и влиянием общих знаний на реализацию идеи. Напротив, подходы к идее были связаны с реальными, очень подробными знаниями в очень узких областях: Эйнштейна – в области физики; Ницше – в области философии и истории; Цезаря – в области истории, риторики, психологии и военного искусства; Нобеля – в области физики и химии. Ван Гог даже не окончил средней школы, Пикассо не желал учиться в школе вообще, а Дали заявил учителям, что ему нечему у них учиться.

Многие исследователи процессов гениальности уверены, что именно ассоциативное мышление – плод ранней впечатлительности – является одним из определяющих звеньев в формировании такого феномена, как гениальность. Однако, как представляется автору, ассоциативное мышление, как и любая другая деятельность разума, является результатом творческих усилий и, соответственно, связана не с названием учебного заведения, а с организацией мыслительного процесса того или иного индивида. Хотя, безусловно, подбор преподавателей и наставников в широком смысле этого слова играет немаловажную роль. В этом можно убедиться при исследовании жизненного пути полководца Александра Македонского или изобретателя динамита Альфреда Нобеля, обучение которых у известных ученых было сознательным организационным действием их родителей. И в первом и во втором случае обучение у знаменитых учителей сыграло существенную роль не только в становлении личностных качеств, но и разработке механизмов достижения своих целей.

Не менее важным, чем сами знания, для гениев оказывалось их восприятие. Тонкое и даже слишком чувствительное отношение к действительности, зарождение острого и неугасимого внутреннего желания окунуться в мир нового и неизвестного и особая форма впечатлений от узнаваемого из книг или рассказов других людей, на первый взгляд, мало поддаются объяснению. Но в то же время есть немало оснований полагать, что происхождение впечатлительности связано с глубокими переживаниями детства, заставляющими искать спасительную нишу в глубинах своего естества. Так, обреченные на бессмысленное соревнование со своими умершими братьями, носившими такие же имена, Ван Гог и Сальвадор Дали искали счастья в самовыражении у полотен. Леонардо да Винчи неосознанно бежал в мир творчества из-за того, что окружавший его мир был слишком бездушным и не предлагал живительной любви, без которой ребенок либо умирает, либо ищет адекватную замену, – мир в себе. Уникальная восприимчивость Фридриха Ницше родилась из страха перед жизнью, перемешанной со смертью в том возрасте, когда все чувства тонки и легко поражаемы. Впечатлительность Карла Юнга – произошла из недр глубокой и непонятной мистики, в которой проистекало его детство. Джек Лондон обязан этому чувству ранним лишениям, от которых спасение было лишь в одном месте – глубинах таинственного моря грез. Михаил Ломоносов был гоним мачехой, и это способствовало его проникновению в область восприятия тонкого мира, граничившего с кладезем великих идей. Перечисление примеров можно продолжать до бесконечности – Земля не знала поверхностных гениев, каждый из великих творцов прошел путь овладения знаниями, но главным отличием их знаний от знаний, полученных обычным человеком, носящим в себе энциклопедические объемы информации, был способ. То, что эти люди видели, слышали и осязали, в высшей степени отличается от ощущений аккуратного ученика, бесстрастно поедающего сотни и сотни страниц, созерцающего сотни полотен, соприкасающегося с сотнями идей, так и не поняв этого. Наблюдение маленьким Ницше за сходящим с ума отцом или дрожь Ван Гога перед тенью умершего до его рождения мальчика сделали их восприятие особенно чутким и уникальным. Такие потрясения не воссоздать искусственно в надежде вырастить гения, а без дивных впечатлений в раннем детстве сложно рассчитывать на гипертрофированную впечатлительность ребенка, которая, среди прочего, граничит с патологией. С другой стороны, любому маленькому человеку можно указать на таинственную дверь в мир приключений – может быть, он сумеет самостоятельно получить свою дозу впечатлений.