Книга Золотой человек - Мор Йокаи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В конце улицы слышны торопливые шаги. Привлеченный истошными воплями госпожи Зофии, к дому поспешает ночной дозор.
Первым подбегает майор. Узнав его, госпожа Зофия кричит из окна:
- Скорее на помощь, Тимею убивают!
Майор звонит, барабанит в дверь кулаками, но никто в доме не торопится отпереть подъезд. Подоспевшие солдаты пытаются взломать дверь, но она слишком прочна и не поддается.
- Сударыня! - кричит майор госпоже Зофии. - Разбудите прислугу, пусть отопрут дверь.
Госпожа Зофия в порыве отчаянной храбрости, какую способен вызвать лишь чудовищный страх, бежит анфиладою неосвещенных комнат и темных переходов, ударяясь впотьмах об углы мебели и дверные притолоки, пока не попадает наконец в людскую.
Взору ее предстает та же картина, что и в недавнем сне. Слуги валяются как попало, где настиг сон: кучер навзничь опрокинулся на лавку, лакей уткнулся головою в стол, привратник развалился на полу, горничная пристроилась на плите, голова ее в неудобной позе свешивается с краю. Догорающая свеча всполошенными язычками пламени освещает эту гротескную группу.
- Убийца в доме! - срывающимся голосом кричит госпожа Зофия и в ответ слышит лишь мощный устрашающий храп.
Она поочередно тормошит каждого, громко называя по имени, но все ее попытки тщетны: спящие, не открывая глаз, безвольно роняют головы.
Внизу ни на миг не смолкает стук в парадную дверь.
Привратника тоже не добудиться, зато в кармане у него ключ от подъезда.
Госпожа Зофия завладевает ключом и, собрав последние остатки сил, бежит по темной галерее, темной лестнице, темным сеням. Чтобы открыть входную дверь. И все это время ее не отпускает мысль об убийце, притаившемся в темноте! Что, если она столкнется с убийцей и опознает его?.. Эта мысль был еще страшнее!
Наконец она отыскала впотьмах входную дверь, нащупала замок и отперла его.
В темные сени ворвался свет: и у ночного дозора, и у городской стражи были при себе фонари. К месту происшествия подоспел и начальник городской полиции, и поблизости живущий полковой лекарь, наспех одетые и вооруженные кто топориком, кто саблей наголо.
Господин Качука взбежал по лестнице, ворвался в прихожую и очутился перед дверью, ведущей непосредственно в спальню Тимеи.
Дверь оказалась запертой изнутри; поднажав плечом, майор высадил ее.
Перед ним на полу лежала Тимея - без чувств, вся в крови.
Полковой лекарь, осмотрев раны, сказал, что ни одна из них не представляет опасности для жизни; у пострадавшей просто глубокий обморок.
Теперь, когда тревога за жизнь любимой женщины улеглась, в майоре проснулась жажда мести.
- Но где же убийца?
- Странно, однако! - недоуменно заметил начальник полиции. - Все двери заперты изнутри; никто не мог ни войти, ни выйти.
Нигде не малейшего предательского следа. Само орудие убийства - сломанная сабля, бережно хранимая Тимеей в бархатном футляре, - окровавленное, валялось на полу.
Тут подоспел и городской лекарь.
"Давайте-ка займемся челядью!".
Слуги спали беспробудным сном. Врачи осмотрели их и убедились, что никто из них не притворяется: все до одного опоены маковым настоем.
Кто мог сделать это? Есть ли еще какие-то люди в доме?
- Где Атали? - обращается майор с вопросом к госпоже Зофии.
Та молча смотрит на него, не в силах вымолвить ни слова. Да она и не знает, где сейчас может находиться ее дочь.
Начальник городской полиции распахивает дверь в спальню Атали, и все гурьбою вваливаются туда. Госпожа Зофия, каждую минуту готовая упасть в обморок, следует за ними. Ведь она-то знает, что Атали там нет.
Атали лежит в своей постели и спит, как ни в чем не бывало.
Белый батистовый, весь в оборках, капот застегнут наглухо, волосы аккуратно запрятаны под вышитый чепец, прекрасные белые руки, до самых запястий скрытые воланами, выпростаны поверх одеяла.
Лицо и руки ее чисто вымыты, она спит безмятежным сном.
Госпожа Зофия при виде дочери прислоняется к стене, чтобы не упасть.
- Как крепко она спит, - замечает городской лекарь. - Ее, видно, тоже угостили опием.
К постели подходит полковой врач, щупает у Атали пульс: он бьется спокойно, ровно.
- Да, безусловно спит!
Ни единая черточка не дрогнула в лице Атали, пока врачи проверяли пульс. Невозможно предположить, будто она слышит все, что происходит вокруг.
Благодаря столь невероятному самообладанию ей удалось провести всех. Только один человек не поддался обману: тот, возлюбленную которого она пыталась убить.
- Вы уверены, что она спит? - спрашивает майор.
- Потрогайте ее руку, - предлагает врач. - Рука холодная и безвольная.
Атали чувствует : сейчас ее берет за руку майор.
- Взгляните, господин доктор! - восклицает майор. - Если повнимательнее присмотреться к этой белой ручке, то под ногтями у нее - свежая кровь...
При этих словах пальцы Атали судорожно сжимаются, и майору кажется, будто орлиные когти впиваются ему в руку.
С демоническим смехом барышня сбрасывает с себя одеяло и встает; под капотом она полностью одета. Вызывающе дерзко смотрит она на изумленных мужчин, с торжествующим злорадством глядит на майора. Затем взгляд ее переходит на лицо госпожи Зофии, простодушная женщина, не выдержав злобного укора дочери, падает без чувств.
"Дело девицы Атали Бразович" - одно из интереснейших уголовных дел, хранящихся в комаромском архиве.
Обвиняемая мастерски защищалась. Вину свою отрицала начисто, любые доказательство блистательно опровергала и, когда, казалось, ее удавалось припереть к стене, она напускала такого тумана, что судьям из него никак было не выбраться.
С какой стати ей было покушаться на Тимею? Ведь она и сама в невестах ходит; партия ей подвернулась приличная, а Тимея, благодетельница, позаботилась о богатом приданом для нее.
Кроме как в комнат Тимеи, нигде никаких следов убийства не обнаружено: ни окровавленной тряпки, ни полотенца в пятнах, ни остатков сожженной в печи одежды.
Установить, кто подсыпал челяди сонного порошка, тоже невозможно. В тот день слуги ели и пили подряд все, что ни попало, среди подкрашенных сладостей и всевозможных иноземных специй вполне мог оказаться какой-то продукт снотворного действия. Думали на пунш, но в людской не удалось обнаружить его ни капли; даже бокалы, из которых его пили, к тому времени как вломилась стража, были тщательно вымыты и расставлены по местам. Атали утверждала, будто бы и она в тот вечер почувствовала какой-то странный привкус у пунша, оттого и уснула так крепко, что ни от криков госпожи Зофии ни от последующего переполоха в доме не пробудилась. Она пришла в себя, лишь когда майор схватил ее за руку.