Книга Наследница Кодекса Люцифера - Рихард Дюбель

На память ему пришли слова, которые он сказал Мельхиору. Мельхиор и Карина… Он ведь не думал так на самом деле? Ему просто что-то стукнуло в голову, когда он спорил с Мельхиором. Или он прочел это на лице брата, какой-то намек, указание на то, каким образом соединить массу крошечных знаков, каждый из которых по отдельности казался таким неважным, но все они застряли в его памяти и, собранные вместе, складывались в целостную картину? Нет, это было невозможно… И все же: из-за чего Мельхиор ударил его? Не будь это правдой, разве он не рассмеялся бы недоверчиво? Боже, каких же грубостей он, Андреас, наговорил ему во время этого разговора! Ему хотелось обернуться, и заключить Карину в объятия, и суметь попросить у нее прощения, прощения за все слова, брошенные им в лицо Мельхиору. Не возникало никакого сомнения в том, что все они идут навстречу смерти, и ему ничего не хотелось так сильно, как избежать этой смерти, и спасти свою семью, и крепко обнять Карину, и услышать смех дочери; и что бы ни произошло (если это все же произошло) между Мельхиором и Кариной, это было абсолютно неважно перед лицом того факта, что они, возможно, никогда больше не смогут обменяться друг с другом словом, и до рассвета все они погибнут ужасной смертью (или будут желать себе смерти)… Застонав, он снова обернулся и получил очередной удар. По крайней мере, он сумел поймать взгляд Карины. Его охватило чувство полной безысходности. Лидия всхлипывала, и он тоже заплакал, заплакал из-за нее.

Лагерь Кёнигсмарка располагался так далеко от Праги, что об осаде говорить было нельзя. Он выглядел маленьким и жалким. Андреас ожидал увидеть армию, чьи палатки и укрепления занимали бы площадь целого города, но лагерь походил, скорее, на место расквартирования авангарда… Но тут сквозь охвативший его ужас пробилась одна ясная мысль: это и есть авангард! Только по этой причине Кёнигсмарк смог передвигаться так быстро. Отец Сильвикола говорил, что они догонят армию, но на самом деле армия обогнала их и уже стоит под стенами Праги. И теперь Кёнигсмарк ждет… ждет подкрепления, чтобы действительно осадить город. Андреас вспомнил, что слухи о шведском генерале по фамилии Виттенберг ходили еще до того, как они остановились в Вюрцбурге и все, кроме жизни Лидии, перестало иметь для них какое-либо значение. Под началом Виттенберга была армия в три или четыре тысячи солдат, и все они бродили сейчас по империи. Если два генерала объединят свои войска, то в общей армии окажется минимум шесть-семь тысяч солдат.

Прага была не в состоянии выставить количество защитников, которое могло сравниться хотя бы с половиной этой армии, а ведь под ружье уже поставили отряды ремесленников, дворянской челяди и школяров. Внезапно Андреас почувствовал крохотный проблеск надежды. Генерал собирался использовать его как заложника и как посредника, в этом не было никакого сомнения. Однако, если он не начнет атаку немедленно, а подождет объединения с войском Виттенберга, сейчас ему услуги Андреаса не понадобятся, а значит, на данный момент все они в безопасности. Определенно никто не решится причинить зло Карине и Лидии, пока он, Андреас, не выполнит то, чего от него ждут. Им выгодно поддерживать у него хорошее настроение…

Их вели по широкой дороге, идущей через ряды палаток. Все больше солдат подбегали, чтобы поглазеть на них. Животные производили адский шум, над которым летал свист погонщиков. Зеваки уже начали высказывать одобрение. Андреас увидел солдат на костылях, с грязными повязками, бледных и изнуренных болезнями. Они все выстроились вдоль дороги, по которой двигались живые трофеи. Было ясно, что животных не станут размещать прямо посреди палаточного городка. То, что здесь происходило, представляло собой не что иное, как демонстрацию, триумфальное шествие, объявление генерала о том, что он может не просто снабжать продовольствием свое войско, которое он безжалостно гнал вперед, но снабжать хорошо. Свежее мясо… молоко… яйца… В Праге хватало людей, которые не могли позволить себе такое удовольствие. После подобного доказательства силы солдаты по команде генерала преодолеют любые укрепления…

…И Андреас понял, что в его преисполненные надежды расчеты прокралась ошибка. Если Кёнигсмарк действительно хотел подождать объединения с Виттенбергом, то почему он не сделал этого в том месте, которое полностью контролировали шведские войска? В Эгере, к примеру. Или, если уж он хотел стать как можно ближе к своей цели, почему он разбил лагерь с одним лишь авангардом? Если на них нападут здесь, им будет очень трудно отбить нападение. Когда армию хотели защитить от атак, ее держали в постоянном движении. Почему тогда этот палаточный городок появился в половине дневного перехода от Праги? Или генерал собирался штурмовать город с этой жалкой кучкой солдат? Совершенно невероятно… Это имело бы смысл только в том случае, если бы он попытался не идти в лобовую атаку на стены города, а, воспользовавшись какой-либо брешью в защитном кольце, прокрасться в город, захватить целый квартал и окопаться там.

Андреас остановился. Он получил новый удар и чуть не упал лицом вперед. Он никогда бы не подумал, что это возможно, но ужас, который он испытывал до того, еще усилился. Теперь он знал, какая роль была отведена ему в этой трагедии.

11

Мельхиор словно попал в город-призрак. В Праге всегда витала некая атмосфера, заставлявшая думать – особенно ночью, – что вот-вот из-за угла появятся привидения или что доносящуюся откуда-то мелодию одинокой скрипки на самом деле исполняет мертвый рыцарь Далибор и под нее танцует Голем… Но сегодня атмосфера над городом была еще более тяжелой, чем обычно. Прага готовилась, и сама не знала, к чему: к гибели или очередному чудесному спасению благодаря духам. Мельхиор скорчился в темном саду. О том, что находится вокруг, можно было скорее догадаться, чем увидеть, но он неплохо ориентировался. В этих садах он бегал еще ребенком, когда мир не был таким сложным, а пути детства лучше всего запечатлеваются в памяти.

Мельхиор вспотел. Он никогда не думал, что однажды будет красться по улицам, как вор, в своем собственном городе. Он не должен был попасться в руки ночной страже: да, в городе его все знали, и фамилия Хлесль обладала прекрасной репутацией, но очень сомнительно, что генерал Коллоредо учтет это – во всяком случае, не в том положении, в котором оказалась Прага. Тот, кто мог держать в руках оружие, должен был защищать город, а больше всего Мельхиор сейчас нуждался в свободе передвижений. Он задержал дыхание и осторожно постучал в ставень. Этот звук разорвал ночь, словно ружейные выстрелы.

Через некоторое время из дома донесся шум – так щелкают взводимые курки пистолетов. Он мысленно улыбнулся, на всякий случай вжался в стену рядом с окном и постучал еще раз.

– Кто там?

– Мельхиор Хлесль!

– Черт побери!

Ставень распахнулся. Мельхиор осторожно выпрямился. В темноте за окном стояла какая-то фигура в длинной рубахе, с распущенными волосами и с пистолетом в руке. Пистолет медленно опустился.

– Рената, – прошептал Мельхиор. – Можно мне войти?

– Ты мог бы это сделать и через дверь. Зачем ты нас так пугаешь – да еще среди ночи?

– Кто знает, не подглядывает ли кто в конце улицы. Я предпочитаю черный ход. Эта штука заряжена?