Книга Громбелардская легенда - Феликс В. Крес

Охотница поздоровалась с горами. Трудно было сказать, что они ответили на ее приветствие. Холодный ветер, дувший с вершин, с легкостью пронизывал до костей, промокшие плащ и куртка не представляли для него никакого препятствия. Вернулись старые боли в костях. Каренира прекрасно знала, что это означает. Через несколько лет руки ее будут выглядеть так же, как и руки многих других жителей Второй провинции. Проклятый край дождей в награду за упорное желание жить здесь насылал хвори на исковерканные, негнущиеся пальцы, деформировал суставы ног и рук, ветром и влагой подпитывая нескончаемую тупую боль во всем теле. Воистину стоило любить Громбелард. Уже сейчас случались дни, когда для того, чтобы натянуть тетиву лука, Охотнице требовалось приложить немало усилий.

Она боялась старости, не думала о ней. А та была недалеко. Здесь, в Тяжелых горах, она приходила на десять-пятнадцать лет раньше, чем в Дартане или Армекте. Каренира надеялась, что, прежде чем наступит старость, какой-нибудь меткий громбелардский арбалетчик сжалится и поможет ей решить эту проблему…

Пока же она шла в Бадор и чувствовала себя совсем неплохо. Необходимые в пути припасы тащил Ранер. Приятно было смотреть на размазанные в струях дождя горы, неся на спине лишь собственное оружие.

На ночлег они остановились так, как обычно делали это все знакомые с громбелардским трактом путники: достаточно близко от дороги, чтобы видеть, кто по ней идет, и вместе с тем достаточно далеко, чтобы самому остаться незамеченным.

Сумки из пропитанной жиром козьей кожи были сделаны так, чтобы, развязав два ремня, можно было их расстелить на сухих одеялах (сухих — ибо все, с чего не капала вода, считалось в Громбеларде сухим). В свою очередь, под эти одеяла нужно было забраться. Существовало несколько способов согреться перед сном. Первый и самый лучший обеспечивала водка. Второй способ не всегда годился; сейчас, однако, они могли им воспользоваться, поскольку не питали друг к другу неприязни и их было двое — мужчина и женщина. Как следует согревшись, они заснули рядом друг с другом, чтобы не терять с таким трудом добытое тепло.

Ранним утром они двинулись в дальнейший путь.

Тяжелые горы не похожи ни на какие другие горы на свете. Образ иззубренных, сверкающих от снежных шапок вершин не имеет ничего общего с туманными, нереальными, странно неопределенными очертаниями, которые можно наблюдать в Громбеларде. Из-за непрестанных потоков дождя картина постоянно преображается и изменяется; трудно не поддаться впечатлению, что каменные массивы все время дрожат, перемещаются… О вошедшей в поговорку прозрачности горного воздуха можно лишь мечтать. Даже если не идет дождь (что бывает иногда зимой или летом, но почти никогда осенью), всюду клубятся облака и тучи — перемешанные, просачивающиеся друг в друга, скользящие над головой, стекающие с горных склонов, собравшиеся в долине или плывущие у ног, вдоль отвесной стены пропасти… Время от времени откуда-то налетает сильный ледяной порыв ветра и уносит все — тучи, облака и паутину дождя. Тогда видимость ненадолго улучшается и можно разглядеть словно внутренность огромной пещеры, длиной и шириной в милю или пару миль, — ибо где-то там, далеко, все так же остаются тучи, источающие дождь.

Ранер и Каренира разговаривали мало. Лишь увидев в котловине у своих ног, среди клубящегося тумана, фрагменты черных угрюмых стен Бадора, они обменялись несколькими малозначащими словами. Пора было сделать привал и поесть.

Они уселись на краю пропасти, вдоль которой извивалась дорога. Каренира набила рот сыром. Она ела с наслаждением, даже немного жадно, запивая то водой, то водкой. Ранер не проявлял особого аппетита, медленно жуя кусок хлеба.

— Такой крупный мужчина, — сказала она, — должен много есть. Что дает тебе силы?

Тот не воспринял ее шутки, задумчиво глядя на угловатые очертания старой бадорской крепости, торчавшей посреди города. Могучие башни словно дрейфовали в море тумана.

— Не знаю, я никогда чересчур много не ел, — коротко ответил он. — Охотница, что ты знаешь о Хель-Крегири? — спросил он, меняя тему.

Она проглотила очередной кусок сыра и запила водой.

— А что я должна знать? — спросила она.

— Ты хорошо с ней знакома?

— Собственно, нет. Мы познакомились очень давно, но она никогда мне не доверяла своих тайн. Когда-то мы немного помогли друг другу. В другой раз я основательно ее поколотила… Перед этим, правда, вытащила из ловушки, расставленной котами-гвардейцами. А что тебя интересует?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Странно, что ты так мало знаешь о той, что хочет заплатить за твою голову.

— Почему странно?

— Не знаю. Странно.

На этот раз она пожала плечами.

— Ладно, странно. Ну и?..

Он пожал плечами. Она пожала плечами. Он посмотрел на нее… и пожал плечами. Оба улыбнулись.

— До вечера мы будем в Бадоре, — сказал Ранер. — Это как будто ее столица… Хель-Крегири, — пояснил он. — Там полно ее людей. Не знаю, сумею ли я защитить кого-то, кто вовсе не хочет, чтобы его защищали.

— Мне не требуется… — начала было она, но тут до нее дошел смысл его слов. — Именно. Я не хочу, чтобы меня защищали.

— Это нехорошо. Плохо.

— А почему это? Я сама могу справиться.

— Нет.

— Нет? — удивилась она. — Не смогу?

— Нет. Никто не сможет справиться сам. Не тогда, когда на него охотятся. Много лет я защищал того, с кем ты воистину не можешь сравниться, Охотница. Правда? Глорм…

— Глорм задушил бы меня одной рукой, — согласилась она. — Думаю, и тебя тоже. Но…

— В моем случае ему пришлось бы воспользоваться двумя руками, — без улыбки проговорил Ранер. — Послушай, Охотница, я мало что умею делать по-настоящему хорошо. Но я умею защищать своих друзей. Позволь мне защищать тебя.

— О, значит, я принадлежу к кругу твоих друзей? Даже так? Это что, после прошлой ночи? — язвительно спросила она.

— Нет, ночь здесь ни при чем. Не смейся надо мной, Охотница. — Он решительно не понимал шуток. — На свете есть несколько человек, заслуживающих того, чтобы их защищали. Ты одна из них, ваше благородие. — Он редко обращался к ней подобным образом. — Если я погибну, защищая тебя, весь Громбелард скажет: он погиб, защищая Охотницу. Впрочем, если я погибну, мне все равно, что они скажут. Но если погибнешь ты, а я уцелею, все скажут: он допустил, что Охотницу убили. Может, кто-нибудь скажет: он струсил. Я не хочу услышать чего-то подобного.

Она нахмурилась.

— Ранер, я не собираюсь погибать! Посмотри на меня: я симпатичная и дружелюбная, но на самом деле перед тобой сидит страшно грозная воительница! Ты этого не знаешь? Я ведь тебе уже говорила, что…

— Я тебе тоже говорил, но ты не поняла. За твою голову объявлена награда. В такой ситуации никто на свете сам себя не защитит. Верно? Глорм это понимал. У него было много врагов.