Книга Легкомысленные - С. Стивенс

Мы задержались на пару дней после праздников, а затем вместе с сестрой, испытывавшей зуд еще больший, слезно простились с родителями в аэропорту. Мама совсем раскисла, провожая сразу двух дочерей, и я на миг устыдилась того, что мое сердце пребывало так далеко отсюда. Я убеждала себя, что безнадежно влюбилась в новый город… Но крошечная часть моего мозга, которую я усиленно игнорировала, знала, что это не так. Место – это всего лишь место, и вовсе не город заставлял мое сердце бешено биться, а дыхание учащаться. Не город привел меня к отрешенности и рыданиям в ночной тишине.

После остервенелого наверстывания упущенного в университете и тоскливого наблюдения за тем, как сестра собирается на специальный концерт «Чудил» по случаю Нового года, из-за чего все во мне переворачивалось, я сосредоточилась на второй по важности вещи – работе. В итоге Новый год начался для меня с получения должности официантки в популярной закусочной на Пайонир-сквер, где работала Рейчел, соседка Дженни по квартире. Местечко славилось, насколько я понимаю, ночными завтраками и привлекало массу студентов. В первый вечер мне пришлось жарко, но Рейчел легко и живо ввела меня в курс дела.

Она была любопытной метиской: наполовину азиатка, наполовину латиноамериканка кофейного цвета с кожей оттенка латте и волосами цвета мокко. Милая, как Дженни, но тихая, как я. Она не спросила о моей травме и, хотя не могла не знать о нашем жутком любовном треугольнике (как-никак она была соседкой Дженни), ни разу не заговорила о моих романтических похождениях. Ее молчание успокаивало.

Я без большого труда погрузилась в новую работу. Управляющие были замечательными, повара – развеселыми, чаевые – приличными, прочие официантки – доброжелательными, а завсегдатаи – терпеливыми. В скором времени мне стало довольно уютно в моем новом доме.

Конечно, я безумно скучала по «Питу». Мне не хватало аромата бара. На кухне я скучала по Скотту, хотя и общалась с ним не особенно тесно. Мне недоставало болтовни и шуточек с Дженни и Кейт. Я тосковала по танцам под музыкальный автомат и скучала даже по озабоченной Рите с ее бесконечными историями, от которых меня бросало в краску. Но больше всего, конечно, мне не хватало зрелищ.

Я часто – даже чаще, чем мне хотелось, – видела Гриффина, когда тот являлся «поразвлечь» мою сестру. Мне стало известно даже о его необычном пирсинге – раньше я не представляла себе парня, который по доброй воле попросил бы проткнуть себе это место иглой. После этой маленькой обнаженки однажды вечером в коридоре мне захотелось выцарапать себе глаза.

Иногда с Гриффином заходил Мэтт, и мы с ним спокойно болтали. Я спрашивала, как идут дела в группе, и он начинал разглагольствовать об инструментах, аппаратуре, песнях, мелодиях и выступлениях, с которыми и впрямь все обстояло очень неплохо, а также о местах, где ему удалось устроить концерты, и так далее. Это было не совсем то, о чем я хотела узнать, но я кивала и вежливо слушала, следя за блеском его светлых глаз, покуда он говорил о любви всей своей жизни. После беседы с ним я была рада, что Келлан не покинул Сиэтл. Мэтт был бы убит, если бы их скромный коллектив развалился. Он искренне верил, что когда-нибудь они выбьются в звезды. Я с болью в сердце вспомнила их выступления и согласилась. С Келланом в качестве лидера они могли свернуть горы.

Мэтт и моя сестра иногда заговаривали о Келлане, но умолкали, стоило мне войти в комнату. Один такой разговор оставил во мне тягостный осадок. Быстро отперев входную дверь, я услышала, как они беседуют на кухне. Мэтт вполголоса договаривал:

– …у самого сердца. Разве не романтично?

– Что романтично? – осведомилась я рассеянно, входя в комнату и думая, что речь шла, конечно же, о Гриффине, хотя и не представляла, чтобы какие-то его действия могли сойти за романтику.

Я взяла стакан, начала набирать воду и только тут обратила внимание на неловкую тишину, вдруг воцарившуюся в помещении.

Помедлив, я заметила, что сестра уставилась в пол и кусает губу. Мэтт смотрел в гостиную, как будто отчаянно хотел очутиться там. Тогда я смекнула, что говорили они не о Гриффине. Они обсуждали Келлана.

– Что романтично? – автоматически повторила я, хотя внутри меня все сжалось. Он двигался дальше?

Анна и Мэтт быстро переглянулись и хором ответили: «Ничего». Поставив стакан, я вышла из комнаты. Какой бы он ни сделал романтический жест, я точно не желала об этом знать. Я не хотела думать, с кем он теперь «встречался». Какую бы романтику ни преподнес он своей девице – той, что не была мною, – я не желала слышать об этом ни звука.

Удивительное дело: в университете я столкнулась с Эваном. Помимо работы я появлялась только там и занималась каждую свободную минуту – если честно, с целью отвлечься от гложущей боли в сердце. На Эвана я чуть не налетела, когда выходила из величественного кирпичного здания, погрузившись в мучительные мысли, которые мне не следовало обдумывать. Его дружелюбные карие глаза расширились, и он просиял при виде меня, облапил меня, и я хихикала, пока он меня не отпустил.

Эван был явно большим любителем поглазеть на публику, разгуливавшую по кампусу. Ему нравилось болтаться по университету, и пару лет назад он даже раз пять притаскивал с собой Келлана, чтобы прошерстить новеньких. Чуть ухмыляясь, Эван признался, что по уши влюбился в одну такую девчонку. Я поразилась, узнав причину, по которой Келлан так много знал о кампусе. Он, разумеется, якшался со здешними девушками, но основные познания приобрел исключительно из-за Эвана, который вытаскивал его на те же экскурсии, что и я.

От этой мысли глаза у меня оказались на мокром месте, и радостное лицо Эвана озаботилось.

– Кира, с тобой все в порядке?

Я попыталась кивнуть, но слезы от этого подступили еще ближе. Эван вздохнул и снова обнял меня.

– Он скучает по тебе, – шепнул он.

Вздрогнув, я отпрянула. Эван пожал плечами:

– Он ведет себя так, словно и нет… Но я-то вижу. Это уже не Келлан. Он мрачен, много пишет, бросается на людей, постоянно пьет и… – Эван помедлил и склонил голову набок. – Ну ладно, может быть, это все еще Келлан.

Он ухмыльнулся, когда я сподобилась издать слабый смешок.

– Но он всерьез по тебе скучает. Видела бы ты, что он…

Эван снова умолк и закусил губу, потом продолжил:

– В любом случае ты просто знай, что у него никого нет.

Я уронила слезу, гадая, правда ли это, или же Эван просто хотел меня приободрить. Он заботливо вытер мне щеку.

– Прости. Мне, наверное, вообще не стоило об этом говорить.

Помотав головой, я проглотила комок.

– Да нет, все в порядке. И в самом деле – никто мне о нем не рассказывает, как будто я из фарфора и, того и гляди, разобьюсь. Услышать было приятно. Я тоже скучаю по нему.

Эван необычно посерьезнел:

– Он рассказал мне, как сильно любил тебя. Как много ты значила для него.

Очередная слеза грозила вот-вот сорваться, и я потерла веко, чтобы этого не случилось. Я шмыгнула носом, и Эван зарделся.